– Тебя разыскивает Тимошенко. Будешь говорить?»
Это было бы около 14.30 часов дня.… Но по «Журналам посещения» видим – Сталин в это время должен был быть в своем кабинете, и Молотов был у него сначала с 5.45 и до 12.05 (? – убыл для передачи того сообщения?), а затем с 12.35 был в кабинете без выхода до 16.45 (с 12.05 до 12.30 в кабинете вообще никого не было).
Возможно, тут Чадаев спутал спустя столько лет – он как управляющий делами СНК (правительства) был по сути «секретарем» Сталина, главы правительства (перешел «по наследству» от Молотова) и вполне мог этот разговор Сталина и Молотова видеть около 12.30 в кабинете Сталина, а не Молотова. И было это не через два часа после выступления Молотова, а видимо, раньше – до 13 часов еще. Ведь в 12.30 к Сталину прибыли Микоян и Ворошилов, а в 13.05 прибыл Вышинский, зам Молотова по МИДу, и в 13.15 Шапошников.
Молотов по журналу вроде как вышел от Сталина в 12.05, но скорее тут описка секретаря. Молотов ушел из кабинета Сталина в свой – для выступления по радио однозначно не позднее 11.50. К нему в кабинет, что находился на одном этаже со сталинским, и приехали радиожурналисты с аппаратурой.
Кстати, Чадаев рассказывал Куманеву, что часто находился в приемной Сталина, и бывало, что и стенографировал такие совещания, но в «журналах посещения» его фамилию вы найти не сможете. Возможно, «секретаря» СНК и стенографиста этих совещаний у Сталина не отмечали как «посетителя»?
«Сталин подошел к телефону, немного послушал наркома обороны, потом заявил:
– Внезапность нападения, разумеется, имеет важное значение в войне. Она дает инициативу и, следовательно, большое военное преимущество напавшей стороне. Но Вы прикрываетесь внезапностью. Кстати, имейте в виду – немцы внезапностью рассчитывают вызвать панику в частях нашей армии. Надо строго-настрого предупредить командующих о недопущении какой-либо паники. В директиве об этом скажите… Если проект директивы готов, рассмотрим вместе с последней сводкой… Свяжитесь еще раз с командующими, выясните обстановку и приезжайте. Сколько потребуется Вам времени? Ну, хорошо, два часа, не больше… А какова обстановка у Павлова?
Выслушав Тимошенко, Сталин нахмурил брови.
– Поговорю сам с ним…» (с.483)
Тимошенко с Ватутиным и Жуковым прибыли к Сталину на доклад – именно в 14.00. Но как видите, Тимошенко уже около 13 часов 22 июня предлагает Сталину некую директиву округам. На что Сталин дает согласие – рассмотреть её вместе с последней сводкой о положении на границе-фронте. И дает указание еще раз связаться с округами и еще раз уточнить обстановку перед подписанием директивы «№ 3». В 14.00 Тимошенко, Жуков и Ватутин прибыли к Сталину и ушли от него в 16.00 – «24. Тимошенко 14.00–16.00, 25. Жуков 14.00–16.00, 26. Ватутин 14.00–16.00».
Директива у военных уже готова, Сталину покажут последнюю сводку с границы, и директива о нанесении удара из КОВО, одобренная Сталиным на основании этих сводок и докладов военных, уйдет вечером в округа…
«Сталин положил трубку на аппарат и сказал:
– Павлов ничего конкретного не знает, что происходит на границе! Не имеет связи даже со штабами армий! Ссылается на то, что опоздала в войска директива. Но разве армия без директивы не должна находиться в боевой готовности?»
Павлов врет о директиве «б/н» о приведении в полную б.г. – якобы она «опоздала» в войска. Уже пытается этим прикрыться. А ведь его армии уже в 2 часа ночи стали подниматься по тревоге, кроме 4-й армии Коробкова. И вскрывали свои «красные» пакеты. Но более важной в этих директивах была все же именно «директива б/н». Ведь это еще по ней надо было будить войска, выводить их из казарм и приводить в полную б.г… После чего телеграмма о вскрытии пакетов и на ввод Планов прикрытия в действии официально была бы уже «формальностью». Разрешавшей занимать окопы на границе. Или указывать вторым эшелонам, куда им выдвигаться окончательно. Эти директивы по времени были практически одномоментны и их на местах воспринимали военные как одно общее распоряжение ГШ.
Но Павлов, понимая, что ему достанется за Коробкова по любому, и пытается прикрыться тем, что, мол, директива ГШ «б/н» (и тем более «№ 1») пришла слишком поздно и ее приняли в армиях округа, когда нападение уже произошло. Хотя именно в его округе, в отличие от ПрибОВО и КОВО, после 2 часов ночи и вскрывали свои «красные пакеты», и судя по показаниям командиров ЗапОВО, в этом заслуга самого Павлова.
