Тимошенко был у Сталина в этот вечер с 19.05 до 20.15. Затем он вернулся в Кремль вместе с Жуковым для написания директивы о приведении всех войск западных округов в полную боевую готовность, в 20.50 – «Директивы б/н».
Чадаев прибыл в приемную после 19 часов…
А как события развивались дальше, мы уже знаем…
* * *
«Директива «б/н» была написана к 22.20 21 июня, и к 1 часу ночи на 22 июня ее в приграничных округах уже приняли в основном. И расшифровали или, по крайней мере, знали о ее сути и задачах, ею поставленных: данная директива – о приведении-переводе в полную б.г. всех войск, ПВО и ВВС приграничных округов. Так же на ее основании и флоты перевели в полную б.г. – готовность № 1. И для конца 21 июня она и «суразная» и не «противоречивая» вполне – исходя из целей, которые ею преследовали. Тем более что в 22.00 Жуков по указанию Сталина (минимум с его «разрешения») дал команду оперативному дежурному ГШ п-ку Масленникову обзвонить округа и предупредить, чтобы там все находились на местах, в штабах, и ждали «важную шифровку» ГШ.
После этого Жуков около полуночи также обзванивает округа и также дает указания по телефону – быстрее передавать директиву о приведении в полную б.г. в войска. При этом у Жукова на руках есть и его «заготовка», директива, с которой он и шел к Сталину – о введении в действие планов прикрытия округов!
Около 2 часов Жуков и Тимошенко будят Сталина (по словам Молотова) с сообщением, что на границе начались те самые «провокации», о которых предупреждает «Директива б/н» и на которые поддаваться нельзя – обстрелы наших частей и пограничников.
Сразу после 2 часов посол Германии в Москве Шуленбург пытается встретиться с Молотовым, чтобы вручить ему «Ноту» о нападении. В которой Гитлер объявляет СССР войну, потому что СССР не выполняет условия Договора о ненападении – стягивает войска к границам, всячески нарушает границу самолетами разведчиками, обстреливает немецкую сторону и т. п. бред, нужный Гитлеру, чтобы не выглядеть агрессором – на всякий случай. Молотов по указанию Сталина от встречи уклоняется, и в итоге СССР – жертва вероломного нарушения Договора о ненападении, нападения без объявления войны и т. п. дипломатические уловки. О чем Молотов в 12 часов и сказал по радио выступая.
Итак – в 2 часа начались обстрелы нашей стороны, в 2 часа Шуленбург пытается всучить СССР ноту о нападении, и в это же время Сталин и дает добро – дать короткую директиву округам – «Приступить к выполнению Плана прикрытия 1941 года», и в 2.30 данная, короткая «телеграмма НКО и ГШ» уходит в округа.
И если бы войска были приведены в полную б.г. по тревоге по директиве «б/н» от 22.20 21 июня, то им, получив в 2.30-3.00 приказ на вскрытие «красных» пакетов, им находясь вне казарм, в районах сбора (как дивизии второго эшелона приграничных округов, которые начали выводить еще с 11–15 июня) или тем более в районах по ПП на границе (куда должны были выйти первые эшелоны – приграничные дивизии по директивам ГШ от 18 июня), оставалось только вскрыть свои «пакеты» и занимать окопы на рубежах обороны. На что им по нормативам давалось буквально час-два.
Однако все пошло так, как пошло…
* * *
Далее глянем, что Чадаев показывает – что происходило в течение 22 июня и как принималось решение на нанесение контрудара из КОВО «на Люблин».
Кстати, вот тут и появляются некоторые ошибки и расхождения с «Журналами посещения» Сталина в его рассказе…
«К 12 часам дня я находился в своем кабинете и с тяжелым чувством приготовился слушать по радио речь В. М. Молотова.
<…>
Примерно часа через два после правительственного сообщения мне позвонили из приемной Молотова и передали приглашение прийти к нему. Не успел я зайти в его кабинет, как сюда же вошел Сталин. Я хотел было удалиться, но Сталин сказал:
– Куда Вы? Останьтесь здесь.
Я задержался у двери и стал ждать указаний.
– Ну и волновался ты, – произнес Сталин, обращаясь к Молотову, – но выступил хорошо.
– А мне казалось, что я сказал не так хорошо, – ответил тот. Позвонил кремлевский телефон. Молотов взял трубку и посмотрел на Сталина:
