— С вами нельзя согласиться, — сказал Хетагуров. — Нам самим скоро придется переходить в контрнаступление. И что тогда? Заново строить мост под огнем противника? Вы инженер и понимаете, что значит наводить мост под огнем врага.
Кузнецов не соглашался и не протестовал, видимо, решил подумать. Я примерно представлял ход его мыслей. Он понимал, что дмитровский плацдарм вместе с мостом через канал ему придется вскоре принимать от 30-й армии, так как плацдарм войдет в полосу 1-й Ударной армии (оттуда она и начнет свое наступление). Но есть и другое, немаловажное соображение. Нужно тратить силы, чтобы удерживать плацдарм до начала наступления. А если противник подтянет подкрепление, внезапным ударом захватит мост и ворвется в Дмитров? Тогда уж совсем скандал, и несдобровать в первую очередь общевойсковым начальникам. Вероятно, у Василия Ивановича была сокровенная мысль: без излишних потерь выждать за каналом (что, по-своему, правильно) и навести мосты перед началом наступления.
Желая придать Кузнецову больше уверенности, я предложил ему оставить на плацдарме до момента перехода в контрнаступление подразделения 30-й армии с условием возврата.
Приходилось идти на такой компромисс. Нам было очень выгодно сохранить два плацдарма с мостами через канал: один у Дмитрова, в полосе 1-й Ударной, другой севернее, ближе к Иваньковской переправе, в полосе 30-й армии. Да и зачем отдавать без боя противнику плацдарм и уничтожать мост? В какой-то мере это подорвет у своих войск веру в оборону. К тому же противник, узнав, что мы без боя оставляем плацдарм, может собрать силы и полностью очистить западный берег канала. Тогда попробуй через пять — шесть дней навести переправы для наступления и форсировать канал!
В конечном итоге я не согласился на подрыв моста. Меня решительно поддержали Абрамов, Хетагуров и Мазанов.
На дмитровском плацдарме было оставлено два батальона 107-й мотострелковой дивизии с артиллерийским усилением и взводом танков из 8-й танковой бригады. Танки вкопали около моста как доты. Бойцы получили приказ: не пропустить на мост ни одной вражеской боевой машины.
В те суровые дни мы особенно чувствовали поддержку всего народа. И это умножало наши силы. Не случайно в минуты передышки наши воины пели «Песню защитников Москвы». Один ее куплет сохранился в памяти до сих пор.
Не смять богатырскую силу:
Могуч наш заслон огневой.
Мы вырыли немцу могилу
В туманных полях под Москвой…
Обстановка продолжала накаляться. Для общей картины в нескольких словах следует сказать, как развивались события на левом крыле Западного фронта (49-я и 50-я армии) с 18 по 28 ноября 1941 года.
Наступление фашистских войск на Москву началось там 18 ноября. После неудачных попыток овладеть Тулой с юга противник решил обойти город с востока. С этой целью 2-я танковая армия Гудериана должна была наступать на Венев, Каширу, захватить переправы на Оке и продолжать наступление в направлении Ногинска, чтобы встретиться с 3-й танковой группой и таким образом сомкнуть танковые клещи за Москвой.
Одновременно ставилась задача: нанести удар по Туле с востока, северо-востока и запада. Видимо, без взятия этого крупного пункта противник не мог продвигаться на север. Захват Тулы гитлеровское командование поручило 24-му танковому корпусу, знакомому читателю по боям под Орлом и Мценском.
Правофланговые корпуса 4-й армии готовились форсировать Оку севернее Алексина и идти на Серпухов.
К началу наступления противника наша 50-я армия обороняла широкую полосу. Основные ее силы — пять стрелковых и одна кавалерийская дивизии — действовали на правом фланге и в центре. На левом фланге, на направлении главного удара противника, оборонялись две стрелковые дивизии.
Имея почти четырехкратное превосходство по личному составу и шестикратное по танкам и артиллерии, неприятель сумел в начале наступления добиться значительного успеха на сталиногорском, а позднее и на каширском направлениях. Вскоре сюда подошел 2-й кавалерийский корпус П. А. Белова, усиленный танковыми соединениями, и нанес контрудар, отбросив противника на юг от Каширы. Особенно дерзко действовали в этих боях танкисты 112-й дивизии полковника А. Л. Гетмана.
