— Цыц, старая, — одернул Хорст няньку, — не твоего ума дело обсуждать мои сердечные дела!
— А чьего? — Воткнув кулаки в свои круглые бока, невинно поинтересовалась Эльза. — Может быть, это не ты мою титьку сосал? Передники мне дерьмом своим зеленым пачкал?
Хорст не знал, что ответить женщине, а та продолжала:
— Или скажешь, что за те сорок лет, что я за тобой сопли подтираю, я стала тебе чужой? Вот такая, значит, твоя благодарность? Ну что ж, хозяюшко, спасибо тебе за стол, спасибо за доброе слово. Не ждала… Вот оно как обернулось.
Она сорвала с себя пресловутый передник, швырнула его в лицо Хорсту, и, всхлипнув, вышла за дверь, громко ею хлопнув — так, что закачались стены.
Хорст сидел на постели, растерянно глядя ей вслед. Вдруг дверь открылась, в щели появилась Эльза и выкрикнув напоследок:
— Ноги моей в этом доме больше не будет! — Еще раз громыхнула дверью, даже, показалось Хорсту, ещё сильнее, чем в первый раз.
Хорст растерянно мял в руках край одеяла, не очень понимая, что могло вызвать в Эльзе такую обиду. Так продолжалось довольно долго — до тех пор, пока многострадальная дверь не открылась, и на пороге возник Рене, тянущий в обеих руках ведро с наколотым льдом.
— Вот, — поставив лед перед кроватью, мальчишка вытер вспотевший лоб, — Эльза велела к ушибам прикладывать.
— Где она? — Хорст вскочил на ноги.
— Там, на кухне, — беспечно махнул рукой Рене, — с Клотильдой ругается. И еще это, письмо пришло…
Хорст, как был в ночной рубашке до пят, так и скатился белым приведением по лестнице вниз, в очередной раз сбил в темном коридоре метлы со швабрами, и, оказавшись на кухне, сжал Эльзу в объятиях.
— Прости, нянька, — смог он проговорить, борясь с комком, распиравшим горло.
Эльза молчала.
— Ну прости меня, дурака и пьяницу! Язык мелет что попало. Хочешь, я его отрежу? Чтоб не обижать тебя больше? — Он потянулся к лежавшему на столе разделочному тесаку.
— Точно, дурак и пьяница, — Эльза погрузила пальцы в растрепанную шевелюру воспитанника. — Иди уже, горе моё. Сейчас поднимусь, расскажешь мне про свою находку.
Поднялась она не скоро: видимо, хотела дать почувствовать воспитаннику свою значимость, но когда вошла, уселась на табурет возле постели больного и… не произнесла ни звука.
— Ну вот, стало быть, — начал свой рассказ Хорст, — встретил я девушку, такую красивую, такую… такую… Знаешь, даже если бы я был трубадуром, то и тогда не нашел бы слов, чтобы передать тебе какая она! Только чувствую, что если не увижу больше её лица — то всё!
— Что всё? — Эльза была сама невозмутимость.
— Тогда точно умру, — мрачно пообещал Хорст и глубоко вздохнул, словно прощаясь с жизнью.
— Как зовут-то её, узнал?
— Конечно, узнал. Только…
— Что — «только»?
— Ну, в общем, имя её Екатерина Борне, она дочь коннетабля. — Хорст замолчал, ождая какой-то реакции, но нянька молчала. — Не знаешь, кто это такой?
— Дочь коннетабля. — Нянька поднялась с табурета и, заложив руки за спину, прошлась по комнате. — Дочь коннетабля Борне. И ты, старый дурень, не придумал ничего лучше, чем влюбиться в неё?
— А что не так?
— Да-а-а, видать крепко ты головой приложился, Ганс, — Эльза села на табурет. — Ты забыл кто такой коннетабль Борне?
Хорст пожал плечами, всем своим видом выражая полнейшее незнание вопроса.
— Лучше б ты королеву-мать полюбил. Не так безнадежно. Нет, ну надо же! Он не знает, кто такая Екатерина Борне!
— Да кто она такая? — Раздражаясь от постоянных недомолвок, проревел Хорст.
— Она? Да так, всего лишь герцогиня, невеста короля, дочь одного из самых богатых людей королевства, первая красавица при дворе… Что я еще забыла? Пожалуй, этого достаточно.
Хорст сидел в неудобной позе, в которой застало его последнее откровение Эльзы, не в силах пошевелиться, сгорбленный под грузом обрушившегося на него понимания.
— Чего застыл-то, Ганс? Все ещё хочешь её увидеть?
Хорст упрямо мотнул головой, как делал в детстве, когда случалось получать по сопатке от сверстников из соседней деревни, и надо было продолжать драку:
— Не только хочу, но и увижу!
— Как знаешь, Ганс, как знаешь. Не стану тебя отговаривать, потому что знаю, какой ты бываешь упрямый, как стадо ослов! Только не сверни себе шею в погоне за нею. А то Аллея Одиноких Голов давненько не обновлялась. — Нянька поднялась. — Вот еще что! Пока ты гонялся по всему городу за невестами, тебе письмо пришло из самого Зельдистана! Принести?
