— Хорошо, Ганс, — Эльза тяжело поднялась, и, свернув на ходу письмо, подошла к двери. — Вижу, тебе уже лучше. Поспи.
Как ни старался Хорст воспользоваться советом Эльзы, а уснуть не получалось, пока восточную сторону неба не осветил рассвет: только он закрывал глаза, как сразу вспоминалась Екатерина Борне, герцогиня, красавица и невеста короля. А когда она отворачивалась, тогда перед взором громоздились горы золотых лотридоров, закрывая все вокруг до самого далекого моря. И только с первыми лучами солнца он скользнул в так ему нужный сон.
Глава 15. Хорст и Гровель. Дорога
Отряд, предводительствуемый Бродериком, уже давно покинул владения плененного барона и теперь передвигался по коронным землям.
Радульф, пришедший в себя ровно в тот момент, когда всадники покидали замок, скулил что-то, свесившись с крупа лошади. Что-то жалобное, временами переходящее в нестрашные угрозы или в разнообразные обещания. На него никто не обращал внимания, лишь прикрепленный для его сопровождения оруженосец — молодой сьер Брюлли иногда подъезжал к своему подопечному и поправлял сползающее с лошади тело.
Бродерик и Гровель по-прежнему ехали впереди. В нескольких словах обсудив прошедшую битву оба замолчали, не находя, что ещё можно обсудить.
— Давай вернемся к нашему приказчику, — предложил Бродерик.
— К какому? — Гровель сразу вспомнил Карла и Жакома, и никак не мог взять в толк, чем они могли заинтересовать Бродерика.
— К тому, что украл деньги у купца, распродав обоз с ворванью, — напомнил маршал.
— А чего к нему возвращаться? Он уже за далекими морями меняльную лавку открыл.
— Сильно не любишь ты этих людей. Пожалуй, даже больше, чем коннетабля Борне, а?
— А за что их любить? Попомни моё слово — если их не остановить сейчас, то лет через сто мы все поголовно станем их рабами. И ещё радоваться будем этому обстоятельству. Не понимая, что добровольное рабство, в которое нас загнали посредством доступных денег, стократно хуже самого грязного рабского ошейника. У раба на рудниках есть хотя бы мечта — оказаться снова свободным, а что будет у нас? Ведь мы искренне будем считать, что свободны. Но это заблуждение! Обычного раба нужно одевать, чтоб не замерз, его нужно кормить, чтоб не сдох, его нужно лечить. А мы, будучи рабами добровольными, должны будем сами заботиться о себе, не забывая вовремя пополнять кассу безликого хозяина. Мы станем рабами их денег, рабами их законов, в которых не будет места состраданию и справедливости. Ведь, свободно распоряжаясь всем золотом, что есть в мире, они будут вольны диктовать свои требования любому номинальному светскому властителю. А если он окажется несогласен, то всегда найдется несколько других, готовых покарать отступника за небольшую подачку. Так что то, чем они занимаются, нельзя назвать коммерцией, это уже какая-то страшная химера негоции и политики, и поэтому цели у меня и у них очень разные. И про Борне ты прав.
Ты говорил о пользе ростовщиков. Так я вижу только одну. В том, что раньше, будь ты хоть самым умным и изворотливым, чтобы открыть своё дело, тебе нужно было сначала накопить средства. Иногда на это уходил труд нескольких поколений. Теперь же не надо иметь этих средств. Ты можешь обратиться к Сальвиари или Езефу, и если у тебя есть, что им предложить в обеспечение своего займа — долю в деле, имущество, нужный им закон, то считай, что деньги тебе дадут.
— И в чем здесь польза?
— В том, что люди начинают двигаться быстрее, начинают думать, открываются новые цеха, мастерские, торговые конторы, которые без денежного обеспечения не открылись бы никогда. Они ещё не понимают, что рано или поздно всё это окажется в руках ростовщиков, люди сами добровольно влезут в приготовленное им ярмо. А потом наступит день, когда всё в мире будет принадлежать нескольким семьям вроде Ротсвордов и Сальвиари… мне даже страшно представить, что тогда случится.
— А что может произойти? На мой взгляд, так ничего особо и не изменится. А! Народ взбунтуется! — догадался Бродерик.
Гровель, залез рукой в седельную сумку, вынул оттуда увесистую флягу, заботливо приготовленную для него трактирщиком Яном, отхлебнул из неё, и ответил:
