— A вы откуда знаете? — спросил он.
— В пансионе всe презирали меня за то, что я из небогатой семьи и говорю с акцентом. Только Элла была добра ко мне, — ответила я.
— Должно быть, она сильно изменилась, — проговорил он.
— Едва ли, ваше высочество!
Я возразила ему дважды!
На этом беседа завершилась, но я запомню ее навсегда. Я весь вечер наблюдала за принцем — и до, и после нашего разговора. До разговора он болтал и шутил со своими рыцарями. После он не произнес ни словечка.
Вышла замуж:? Очень странно! Вот бы с ней увидеться…
Мне тоже хотелось увидеться с Арейдой. И очень хотелось посмотреть, какое лицо было у Чара, когда она защищала меня, — жаль, картинок к дневнику не прилагалось.
* * *
Двенадцатого декабря, в день первого бала, утро выдалось ясное и не слишком холодное, однако к полудню набежали тучи, и ветер стал резким и колючим.
Мои платья висели у Мэнди в шкафу. Хрустальные туфельки, которые нашли мы с Чаром, я надежно спрятала на дне ковровой сумки. Под пышными юбками никто их не увидит, и Чар не узнает их и ничего не заподозрит.
Хетти начала готовиться к балу сразу после завтрака и не могла уняться.
— Элла, ты слабо затянула корсет! Тяни сильнее!
— Так хорошо? — Пальцы у меня стали все в белую полоску от шнурков ее корсета. Если она еще дышит, то уж точно не потому, что я не старалась.
— Поглядим… — Она присела в реверансе, глядя на себя в зеркале, и поднялась, улыбаясь и пыхтя. — Если вы меня забудете, принц, я буду изнывать от тоски! — проворковала она своему отражению. И бросила через плечо: — Ну, Элла, разве я не великолепна? Тебе, наверное, ужасно хочется выглядеть как я и тоже поехать на бал!
— Великолепна, чудесна и волшебна. Очень хочется. — Все, что угодно, лишь бы она скорее отпустила меня.
— Красоту моих волос лучше всего подчеркнут жемчужные шпильки. Принеси их, будь добра.
Прошло два часа, и мамочка Ольга трижды звала Хетти и грозилась уехать без нее, и только тогда Хетти сочла себя совершенством и отбыла.
А мне наконец-то можно было помыться и одеться. Обычно я мылась кухонным мылом, но сегодня не постеснялась запустить руки в обширные Хеттины запасы душистого мыла и ароматных притираний. Мэнди принесла мягкое полотенце и новую мочалку.
— Поработаю сегодня твоей фрейлиной. — И она налила в бадью горячую воду.
Когда тебе прислуживает фея-крестная, нипочем не обожжешься и вода никогда не остынет. Становишься чистенькая, прямо сверкаешь, а вода останется совсем прозрачной.
Я смыла целый год сажи и грязи, приказов мамочки Ольги, велений Хетти, требований Оливии. Когда я вышла из ванны и надела халат, который подала мне Мэнди, то ничем не напоминала служанку-замарашку, а превратилась в достойную соперницу любой знатной дамы на балу у Чара.
Платье у меня было нежно-зеленое, расшитое темно-зелеными листьями и выпуклыми желтыми почками. Мэнди потрудилась на славу. Талию по последней моде затянули в рюмочку, а шлейф тянулся на два фута. Я посмотрела в зеркало и увидела, как Мэнди делает реверанс у меня за спиной.
— Госпожа, ты прекрасна.
Похоже, она собиралась заплакать.
Я обняла ее. Она прижала меня к себе, и я вдохнула сладкий аромат свежевыпеченного хлеба.
Повернувшись обратно к зеркалу, я приподняла маску, закрывавшую почти весь лоб и щеки до середины; прорези для глаз были совсем небольшие. Оставалось только пол-лица, и собственные губы казались совершенно незнакомыми даже мне самой. Преображение завершилось. В маске я была уже не Элла.
Но наряд мой был еще не полон. На мне не было украшений. Шея осталась голой, а мода такого не допускала. Ну и ладно. Я не должна быть самым прелестным созданием на балу, мне довольно всего-навсего увидеть Чара.
Подбежав к парадной двери, я обнаружила, что на улице стеной льет дождь со снегом. О том, чтобы пройти четверть мили до дворца, не было и речи — я промокну до нитки. Приду на бал без украшений, зато мокрая и дрожащая.
— Мэнди! Как мне быть?
— Ох, лапочка. Придется остаться дома.
Я понимала — да, балов будет еще два, да, завтра, может быть, слякоти и не будет. А может быть, и будет — и вообще я настроилась на сегодня.
