Если он меня не узнает, что плохого может случиться?
И я решила пойти. Нагляжусь на него досыта. Если смогу подобраться поближе, то и наслушаюсь. Если спросят, назовусь не Эллой — придумаю другое имя. Мне довольно побыть с Чаром в одном зале, а больше ничего и не нужно.
Надо будет остерегаться мамочки Ольги, Хетти и Оливии. В маске и красивом платье они меня, скорее всего, не узнают, но все равно лучше держаться от них подальше, особенно от Хетти.
Я помирилась с Мэнди и рассказала ей, что задумала. Она не стала распространяться о том, как это рискованно, только спросила:
— Родная, зачем терзать свое сердечко?
Сердце мое и так было истерзано. Увижу Чара — и оно успокоится. Уйду — и оно снова заболит. Балов будет три. Оно разобьется три раза.
Я подросла, и мамины платья стали мне впору. Мэнди выбрала три самых красивых и подправила по последней моде, приделала даже элегантные шлейфы, чтобы струились за мной по полу. Мелкое колдовство, сказала она. И разыскала маску, в которой я была на отцовской свадьбе, обшитую по краям белым бисером.
В последние дни перед балами я забывала о Чаре только во сне. А когда я не спала, то представляла себе, как я, сияя лучезарной красотой, шествую по дворцовым ступеням. Я непременно немного опоздаю, и все придворные будут уже в сборе. И верный старенький слуга прошепчет: «Ну наконец-то — вот девица, достойная нашего принца». Все будут провожать меня взглядами, и по залу прокатится вздох зависти и восхищения. Чар поспешит мне…
Нельзя, чтобы он меня видел. Пусть мною восторгаются старенькие слуги, но больше никто меня не заметит. Оказавшиеся поблизости знатные кавалеры пригласят меня танцевать. Я милостиво соглашусь и во время танца случайно окажусь рядом с Чаром. Он увидит меня и задумается, кто же это. После танца он бросится меня искать, но я ускользну. В следующий раз он увидит меня с очередным кавалером. Я буду улыбаться незнакомцу, и у Чара защемит сердце. И тогда он…
Глупости! Я буду смотреть на Чара, но для него останусь невидимкой. Может быть, я увижу, как он увлечется другой.
Вечером я достала волшебную книгу — нет ли там картинок про Чара или чего-нибудь, что он пишет. Но книга раскрылась на страницах, исписанных айортийскими буквами: дневник Арейды! Я бросилась читать.
Она писала:
У нас в гостинице еще никогда не бывало столь важных гостей. Вчера здесь ночевал принц Чармант со своими рыцарями! Мама от волнения задела стол, когда делала реверанс. Стол пошатнулся, и ваза тетушки Энеппы разлетелась вдребезги. Мама с папой, мы с Олло, Уфлиму, Исти и даже Эттима рухнули на колени и стали собирать осколки, чтобы принц не наступил ненароком на острое. На полу стало тесно, я на кого-то наткнулась. Повернулась извиниться — и оказалась нос к носу с принцем, который тоже ползал вместе с нами и собирал осколки!
Он заставил нас взять деньги за вазу. Сказал, если бы не он, ваза осталась бы цела. А потом извинился, что толкнул меня! Я прямо онемела. Не находила слов. Только кивала и улыбалась — надеюсь, он не счел меня деревенской дурочкой.
За ужином, когда я подавала ему эль, нашла в себе силы заговорить — я ведь и вправду хотела кое-что у него спросить, а вовсе не привлечь внимание. Я сказала ему, что училась в пансионе вместе с Эллой и что она убежала оттуда, и спросила, не знает ли он, все ли у нее благополучно.
Стоило мне произнести ее имя, как один из рыцарей воскликнул:
— А, та, которая укротила огров! Вы ее знаете?
Услышав мой вопрос, принц надолго замолчал, и я даже испугалась, не обидела ли его ненароком. Но когда он заговорил, по голосу не было слышно, чтобы он сердился.
— Вы дружили с ней? — спросил он. — Она вам нравилась?
Я рассказала ему, что у меня в жизни не было такой чудесной подруги. Он снова замолчал, и мне стало страшно: вдруг она умерла? Однако он всего лишь сообщил мне, что, насколько ему известно, у нее все хорошо и она вышла замуж: за богатого и знатного господина. И добавил:
— Думаю, она счастлива. Она богата, значит счастлива.
На это я, не подумав, выпалила:
— Элле нет дела до богатства!
И тут до меня дошло: я имела дерзость возразить царственной особе.
