Неравноправное положение русов и славян подтверждается и другими фактами. Так, восточные, византийские и латиноязычные источники свидетельствуют о распространенности на Руси рабства и торговле русов рабами. Например, арабский автор Ибн Фадлан в «Записке», относящейся примерно к 922 году, описывая свое путешествие на берега Итиля (Волги), говорит о купцах-русах, доставлявших сюда рабов, закованных в цепи для продажи. Характерна молитва такого купца: «О, мой господь, я приехал из отдаленной страны, и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур», — пока не назовет всего, что прибыло с ним из его товаров»>{51}. Рабы, наряду с прочим товаром, являются частью своеобразной таможенной пошлины, которую взимает с этих купцов «царь» волжских болгар: «Если прибудут русы или же какие-нибудь другие (люди) из прочих племен с рабами, то царь, право же, выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову»>{52}. Ибн Фадлан рисует живую картину торговли рабами, среди которых особенную ценность представляют девушки: «У каждого (из них) скамья, на которой он сидит, и с ними (сидят) девушки-красавицы для купцов»>{53}. Одним из главных рынков, где русы сбывали рабов, была Византия. Уже неоднократно упоминавшийся Константин Багрянородный подробно описывал путь через пороги, по которому везли рабов из Руси в Царьград, причем «рабов в цепях» приходилось проводить миль шесть сухим путем для того, чтобы миновать один из днепровских порогов>{54}.
О рабах говорится и в Повести временных лет. Княгиня Ольга, например, после подавления восстания древлян раздавала их в рабство своим дружинникам. Во время посещения Царьграда все та же киевская княгиня обещала императору, что «много даров пришлю тебе: челядь (рабов. — А.К.), воск, и меха, и воинов в помощь». О челяди-товаре говорит (под 6477 (969) годом) и князь Святослав, мечтая о Переяславце в Болгарии, куда «стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии — серебро и кони, из Руси же — меха и воск, мед и рабы». Вопрос о рабах подвергся всестороннему обсуждению в русско-византийских договорах 911 и 944 гг. Особо обращается внимание в договоре 944 года на процесс поиска и возвращения раба, убежавшего от русов в Византии. Однако чуть ниже тот же договор подробно определяет условия выкупа русами своего соотечественника, попавшего в рабство к грекам. При этом, выкуп русских рабов представляется обязанностью русской стороны, такой же, как и выкуп Византией у варваров греков-христиан. Получается противоречие. С одной стороны, русы активно торгуют рабами, а с другой — стремятся выкупить из рабства у иноземцев своих соотечественников. Выйти из этого противоречия можно, если вспомнить сообщение восточных авторов о том, что русы нападают на славян, забирают их в плен, а затем продают в рабство>{55}. В этой связи особого интереса заслуживает гипотеза И. Я. Фроянова о челядинах Древней Руси, как об иноплеменниках, попавших в плен к русам>{56}. Таким образом, мы можем предположить, что челядинами, которыми торговали русы, были славяне из подчиненных полянам-руси племен, в то время как рабство руса считалось в Киеве несправедливостью, которую необходимо было исправить.
Другим проявлением неравноправного положения русов и славян является противопоставление так называемой «внешней Росии» и Киевщины, которое встречается в сочинении Константина Багрянородного «Об управлении империи»>{57}. Из текста царственного автора не совсем ясно, какие территории он относил к Руси «внешней», а какие — к «внутренней» (последнего термина у Константина нет — он восстанавливается как оппозиция к «внешней Росии»). Скорее всего, под «внешней Росией» следует понимать земли, не входившие в состав Руси в узком смысле, которая, в трактате Константина, как и в Повести временных лет, ограничивается территорией Среднего Поднепровья, или центр славян, соперничавший с Киевом. В этом отношении любопытна гипотеза Г. Г. Литаврина о двух торговых флотилиях русов и славян, ежегодно посещавших Константинополь в середине X века: «Первыми в начале — середине мая отплывали ладьи, принадлежавшие князьям и боярам, правившим городами в бассейне Среднего Днепра (Киевом, Черниговом, Переяславлем, Вышгородом и др.), а месяцем позже отправлялись в путь ладьи из северных городов (Новгорода, Смоленска, Полоцка, Ростова и др.), куда весна приходила на 3–4 недели позже. Соответственно первая прибывала в Константинополь в начале июня, а вторая (ее путь до столицы империи был к тому же вдвое длиннее и труднее) в конце июля — начале августа.
