– Помогли бы вы, братцы, мне, дураку, – вкрадчиво начал Зимородок. – Вижу я, что влаги у вас в голове хоть отбавляй, а у меня, признаться, при виде этой реки в уме совсем пересохло.
Оба водяных подшлепали поближе и уселись по-собачьи, опираясь на хвост.
– Видите вон тех? – Зимородок кивнул в сторону костра.
– И видим, и слышим, – отвечал Немил.
– Сижу вот и думаю: как бы их всех за реку переправить, – доверительно признался Зимородок.
Водяные закивали пятачками.
– Ты как предполагаешь, – деловито спросил Всемил, – заманить их подальше и утопить?
– Да ты, кум, никак рехнулся, – поспешно перебил его Немил. – В нашей реке только утопленников и не хватало! Нет уж, не слушай его, братец. Переправляйтесь-ка вы на тот берег и ступайте себе подальше.
– Вы же не собираетесь здесь жить? – добавил Всемил.
– Ни в коем случае, – заверил Зимородок.
Водяные переглянулись.
– Видишь островок? – начал Немил.
– Вижу.
– Ну так вот, не островок это вовсе никакой, а старый паром. Он тут уже давным-давно, ни троса нет, ни паромщика. Да и ездоки нечасто встречаются.
– По правде сказать, вообще не встречаются.
– Не перебивай, кум. Паром этот лет с лишком сто как корни пустил, на нем уж и кусты выросли. Но корни можно обрубить…
– Да где же я шест такой возьму, чтобы эдакую махину сдвинуть? – взмолился Зимородок. – Да и река, небось, глубокая… Тут целым деревом придется ворочать.
– А Борька на что? – живо возразил Немил.
– Кто это – Борька? – осведомился Зимородок. – Тень покойного паромщика?
– Ха-ха, – с кислым видом отозвался Всемил. – Огневые шутки витязя-богатыря. Борька – это наш сом.
– Сом? – переспросил Зимородок.
– Ну да, сом, сом, чего тут непонятного. С вот такими усами, вот таким хвостом и этакими плавниками.
– А, – сказал Зимородок, – сом…
Водяные подступились к нему с двух сторон.
– Твое дело – обрубить корни.
– Да, ты обруби корни, а мы уж позовем Борьку. А эти пусть вплавь добираются до парома, там у берега мелко.
– Как все соберутся, мы Борьку стронем.
– А не тяжел ли паром для вашего Борьки? – усомнился Зимородок.
Оба водяных рассмеялись. Потом Всемил шмыгнул пятачком и сказал:
– Ну, братец, насмешил. Иди, иди, обрубай корни. И смотри, чтоб завтра здесь никого из ваших не было. Куманек еще вчера рвался передушить половину спящими. Насилу и отговорили его…
– Ясно, – сказал Зимородок и направился обратно к костру. Водяные с плеском погрузились в воду.
Известие о том, что предстоит рубить проросшие сквозь паром корни, да еще стоя по пояс в воде, вызвало бурю самых разноречивых чувств. Ситуация осложнялась тем, что в отряде имелся всего один топор. Свою саблю пан Борживой считать топором наотрез отказался.
Пока Гловач, Зимородок и Кандела разбирались, у кого из них меньше оснований посвятить себя тяжелому физическому труду, брат Дубрава молча взял топор и погрузился в реку. Когда он добрался до старого парома, вода доходила ему до середины груди.
Брат Дубрава положил топор на паром, ухватился за старые бревна и забрался наверх. С противоположной стороны «острова» донеслось негодующее кряканье, и несколько уток шумно захлопало крыльями. На лице брата Дубравы показалась блаженная улыбка. Он обошел паром кругом, вернулся к топору и спрыгнул в воду.
Спустя некоторое время на помощь Дубраве пришел Зимородок. Он предложил немного посидеть, подождать, пока уляжется поднятая со дна муть. От брата Дубравы пахло тиной, как от водяного. Глаза у него покраснели.
За час Зимородок с братом Дубравой, работая по очереди, перерубили с десяток корней и растянулись на пароме, чтобы погреться и обсушиться на солнышке. На брата Дубраву тотчас опустились две стрекозы.
На солнцепеке одна мысль лениво цепляла другую, и Зимородок неожиданно спросил:
– Скажи-ка, брат Дубрава, из какого ты братства?
– Что? – не понял Дубрава.
– Ну, кто твои братья? – пояснил Зимородок.
– А все, – беспечно ответил Дубрава. – И ты, и вот они, и эти стрекозы, и утки…
– И водяные?
– Почему же нет?
– А водяные об этом знают?
– Главное, что я знаю.
Зимородок приподнялся на локтях. Брат Дубрава по-прежнему лежал неподвижно, подставив лицо солнцу.
