– Достаточно. Шкатулка с драгоценностями, как я понимаю, конечно, будет пустая?
– Горничная моей жены будет свидетельствовать, что все драгоценности, которые оцениваются более чем в двести тысяч долларов, находились в шкатулке, когда она закончила свою работу.
– Драгоценности действительно оценены и застрахованы на эту сумму, я полагаю?
– Ну да, разумеется, – с нетерпением подтвердил Трип. – Совершенно естественно страховать драгоценности.
– Согласен. Насколько я вас понял, вы совсем не собираетесь докладывать страховой компании, что шкатулка была пустая?
– Не совсем пустая. Там будет лежать билет в тысячу долларов, под футляром для колец.
Шайн закурил сигарету, подумал немного, потом заявил насмешливым тоном:
– Очень курьезно, что некоторые, люди не считают воровством обман страхового общества. Я никогда не мог их понять, да и до сих пор не понимаю.
– А между тем, все очень просто. Это своего рода месть людям, которые сами нас обворовывают. После того как платишь страховой компании в течение многих лет весьма, солидные суммы, хочется в конце концов получить хоть какую-нибудь выгоду.
Шайн покачал головой.
Потом он, не торопясь, поднялся с кресла уже в третий раз.
– Я не дотронусь до вашего предложения даже пинцетом, Трип. Дело в том, что меня наняла одна крупная компания по страхованию, и как раз для того, чтобы предотвращать подобные дела. Это, безусловно, ошибка Пантера, безусловно. В один из дней я пну его ногой, и он ничего не сможет сделать со мной. До свидания, мистер Трип.
На этот раз Трип его уже не задерживал.
На пороге кабинета Трипа Шайн столкнулся с незнакомой женщиной. У нее был исключительно кроткий взгляд, каких он в своей жизни встречал очень и очень мало. Она посмотрела на Шайна с такой приветливостью, что тот в изумлении даже остановился. Она уже перешла сорокалетний рубеж, но выглядела еще очень молодо. Ее темное платье, скромная прическа, ее манера держаться – все вызывало полнейшее к ней доверие.
Так как Шайн колебался, Арнольд Трип встал и обошел свой стол.
– A, Леора! – сказал он. – Я тебя сегодня не ждал. Я представляю тебе мистера Шайна. Моя жена – миссис Трип. Мистер Шайн – частный детектив, Леора.
Миссис Леора Трип улыбнулась, и ее кроткое лицо внезапно оживилось.
– Мистер Шайн кажется мне очень компетентным человеком, Арнольд. Я чувствую большое облегчение при мысли, что наконец-то кто-нибудь займется этим делом.
Шайн ничего не понимал, Он готов был перезакладывать голову, что эта женщина не станет вместе со своим мужем обманывать страховую компанию. А вместе с тем, в ее голосе слышалось явное облегчение и она улыбалась ему.
Арнольд Трип вздохнул, помолчал, потом поджал губы и сказал жене:
– В этом-то и все огорчение, моя дорогая. Мистер Шайн отказывается нам помочь.
– О, мистер Шайн, я очень хотела бы, чтобы вы подумали! Мне и так стоило много труда убедить Арнольда, что это единственная вещь, которую мы можем сделать. Может быть, он вам не все объяснил?
Напротив, Леора, мистер Шайн отлично понял все, только у него, кажется, слишком сильно развито чувство долга.
Миссис Трип умоляюще посмотрела на Шайна, как будто, хотела ему сказать что-то без ведома мужа. Майк с удивлением заметил, что кроткая внешность этой женщины скрывала какое-то страшное напряжение. Он понимал все меньше и меньше. Его густые рыжие брови нахмурились.
– Огорчен, весьма огорчен, миссис Трип. Что бы обо мне ни говорили, но я не занимаюсь и никогда не занимался подобными делами.
Он поклонился и отвел свой взгляд от глаз этой женщины, полных страдания и даже непонятного ужаса, чего он никак не мог себе объяснить.
Он выпрямился, торопливо направился к двери и вышел не оглядываясь.
Трип поспешил за ним по коридору, чтобы шепнуть ему на ухо:
– Если вы все же перемените свое намерение, Шайн, пошлите ко мне вашего человека к пяти часам, чтобы я смог ему все объяснить. Мы живем в Майами Бич, вы это знаете. Я буду дома, чтобы принять все необходимые меры предосторожности.
Шайн покинул его, ничего не ответив. С нахмуренным лбом и озабоченным взглядом, он прошел через приемную, думая об умоляющих глазах Леоры Трип, злясь, что его заставили жалеть об отказе от работы.
