– Ты действительно уверен, что Валери больше не грозит опасность? – спросила она.
– Я надеюсь на это. Но осторожности ради я сегодня отвезу ее после работы домой.
– Вы с ней тоже стали неразлучны, – заметила Изабель.
– Не болтай чепухи.
Он тотчас пожалел о резкости своего тона.
Изабель смущенно пожала плечами.
– Извини. Я… я только пошутила.
Звонок телефона прервал их беседу. Звонил Билли Брунель, коллега Мориса. Он хотел выяснить, нет ли чего нового о смерти Морэ. Морис отнекивался.
Изабель исчезла со своей книгой, а Милорд, с истинно кошачьим терпением дождавшись конца телефонного разговора, вспрыгнул на колени к своему хозяину.
– Благодаря полученной информации, – просвещал его Морис, – но главным образом – портрету, мы уже немного продвинулись вперед. Если бы Валери находилась сегодня под охраной двух опытных полицейских, Дюпону бы не удалось так легко смыться. Наверняка бы его задержали. Что ты на это скажешь?
Милорд поднял мордочку вверх и Старательно вытянул шею, ожидая, что хозяин его почешет. На вопрос он ответил вежливым мяуканьем.
– Если бы, к примеру, портрет Дюпона не поместили в прессе, полиция бы располагала тайным оружием. Дюпон не сомневался бы в своей безопасности, и нам снова мог представиться случай, подобный сегодняшнему.
Морис закурил сигарету и вдруг понял, что его рассуждения почти совпадали с рассуждениями Фушероля, которыми он лично возмущался. Разве не думал Латель о возможности использовать Валери как приманку?
Нет, разница все же была. Фушероль охотно бы подставил Валери после газетных публикаций/когда выяснилось бы, что портрет нарисовала она. Это разожгло бы чувство мести у Дюпона. Морис, напротив, хотел, чтобы Дюпон о Валери не узнал. Пока он не уверен в ее авторстве. Это было видно сегодня во время обеда. До сих пор Дюпон не имел причины мстить Валери.
Морис позвонил комиссару и изложил свои соображения.
– Теперь уже поздно, – заметил тот. – Рисунок уже разослан в газеты. Кроме того, я не думаю, что ваша идея даст желаемый результат. После сегодняшней вашей неудачи в ресторане Дюпон, вероятно, стал подозрительным.
– Так, – вздохнул Морис, положив трубку, – теперь он рад, что запросто сумеет свалить вину на меня, если произойдет несчастье.
Милорд пал невинной жертвой плохого настроения своего хозяина. Тот, так и не приласкав его, поставил на пол. Хлопнула входная дверь – это Изабель отправилась на свидание. Снова Морис подумал о том, что дочь скоро покинет его, уйдет с Жаном-Люком или с кем-то другим.
– И я останусь один.
Морис не позволил себе вспомнить о Валери.
Чтобы отвлечься, он начал сочинять обзор, который еженедельно публиковался в «Париж, стоп». Тема этой недели лежала под рукой: «Он умер как герой его собственного романа». Но Морис не выполнил своего намерения.
Взглянув на календарь, он с облегчением отметил, что ему пора явиться в издательство, дабы решить в последней инстанции, какая именно рукопись пойдет в печать и пополнит ряды криминальных романов. Этот визит он мог перенести и на другой день, но причина не сидеть дома была слишком уважительной, Редакция находилась на улице Миромениль близ Елисейских полей.
Все, начиная с телефониста»и заканчивая директором, только и мечтали там поболтать о трагическом происшествии: «Вы так дружили с ним, месье Латель».
Морис скрылся от любопытствующих в пустом кабинете, где его ожидали пять рукописей.
Первая принадлежала Фреди Сака, вторая братьям Вуанар, двум совсем спятившим авторам. Третья была написана очень живо и имела некоторые особенности изложения, сходные со стилем Даниеля. Рукопись производила на Мориса хорошее впечатление. Но только до десятой страницы: там он удивился в первый раз. На двадцатой Морис Почти уже не сомневался. А когда он прочитал окончание и стал просматривать рукопись с начала, то вскоре решил, что ему ничего не померещилось.
Четырнадцать дней назад Даниель по обыкновению пересказал ему содержание своего следующего романа «Жертва».
«Мне хотелось бы услышать твое мнение о сюжете».
Так вот, сюжет романа Даниеля полностью совпадал с содержанием рукописи, лежащей перед Морисом: И речь шла не о каком-то случайном совпадении. Содержание обоих произведений от начала до конца было-идентично.
