За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941 - страница 57
Следует, однако, подчеркнуть, что в период карточной системы в городах, несмотря на тяжелые условия жизни, недовольство не вылилось во всесоюзные выступления. Оно чаще оборачивалось текучестью кадров, практически бегством с предприятий, ростом аполитичности, снижением производственной активности и пр. Главной тактикой в решении жизненных проблем являлась не открытая борьба, а приспособление. Люди изобрели множество способов, чтобы выжить. Предприимчивость и изворотливость создавали рынок товаров и услуг, который восполнял огрехи государственной системы снабжения.
Материальное положение элиты
В своей книге «Российский железный век» журналист Уильям Чемберлин в начале 1930‐х годов писал:
Когда я вернулся из Америки в Советский Союз и прочитал своим друзьям список продуктов, которые получают семьи безработных в Милуоки, они воскликнули: «Это больше похоже на нормы ответственных работников, чем на нормы наших обычных рабочих и служащих»[242].
Автор других мемуаров подмечает:
Новая классовая система начинает появляться в России. Ступени новой социальной лестницы расположены очень близко друг к другу, ее высшая позиция равна одной из низших в буржуазной системе[243].
Вот свидетельство еще одного наблюдателя (1934):
Вся эта роскошь (товары в лучших советских магазинах. — Е. О.) не считалась бы роскошью где-либо еще. Даже самый большой комфорт, которым наслаждается советская элита, не удовлетворил бы представителя низших слоев среднего класса (the lower-middle-class citizen) в Соединенных Штатах[244].
В то же время Троцкий считал, что сталинская бюрократия жила жизнью западноевропейских магнатов. Есть и современные российские исследователи, которые видят в политическом руководстве СССР 1930‐х годов мультимиллионеров[245].
Каким же в действительности было материальное положение высшей политической элиты? Поскольку высшее руководство страны в огосударствленной экономике являлось наиболее обеспеченным слоем общества, можно поставить вопрос и так: как высоко располагалась планка богатства в СССР?[246]
По свидетельствам мемуаров, в начале 1930‐х годов в Кремле жили довольно скромно, грубовато-просто, скорее по-солдатски, чем аристократически[247]. Жизнь высшей политической элиты была далека от жизни бывшей российской аристократии и высшего общества Запада. Это определялось во многом вкусами и культурой самих обитателей Кремля, системой ценностей социализма, которой они должны были следовать, но имел значение и уровень экономического развития страны, тип господствовавшей в ней экономики.
Самой большой привилегией элиты в голодные годы первых пятилеток являлась сытая жизнь. Но, строго говоря, в стране был только один человек, который не жил «на пайке, по ордерам и талонам», — Сталин. Обильные застолья в Кремле и на даче «хозяина» описаны в мемуарах. Остальное высшее политическое руководство получало паек. Он был дешевым, почти даровым и достаточно сытным, но все же это был паек.
Вот один из примеров спецпайка. Его получали летом 1932 года жившие в Доме правительства на Болотном острове в Москве. Месячный паек включал 4 кг мяса и 4 кг колбасы; 1,5 кг сливочного и 2 л растительного масла; 6 кг свежей рыбы и 2 кг сельди; по 3 кг сахара и муки (не считая печеного хлеба, которого полагалось 800 г в день); 3 кг различных круп; 8 банок консервов; 20 яиц; 2 кг сыра; 1 кг кетовой икры (!); 50 г чая; 1200 штук папирос; 2 куска мыла; а также 1 л молока в день[248]. Сытно, но, если не считать икры, без излишеств. В ассортименте были также кондитерские изделия, овощи и фрукты. Перебоев с продуктами в спецраспределителях, как правило, не было. Нормы могли варьироваться, одни продукты заменяться другими, но всегда существовал выбор.
Одеждой и обувью высшее руководство страны обеспечивалось по ордерам и талонам
