Всесоюзная карточная система не устанавливала ни норм, ни ассортимента, ни контингентов в снабжении крестьян, как это было сделано для населения, получившего карточки. Поступление товаров из государственных фондов в деревню находилось в зависимости от выполнения крестьянами планов заготовок. Сдаешь продукцию государству — имеешь право что-то получить от него, не сдаешь — ничего и не получишь. Хотя численность населения районов и принималась во внимание при определении размеров снабжения, она не играла определяющей роли. Больше товаров поступало не в те районы, где население было больше, а в те, которые перевыполнили план. Провалившие план заготовок не получали товары из государственных фондов. Так в системе централизованного распределения снабжение легко превращалось в орудие наказания.
Для снабжения крестьян правительство бронировало специальные товарные фонды по отдельным видам заготовок: промтовары для сдатчиков хлеба, хлеб для сдатчиков технического сырья и т. п. За сданную государству продукцию крестьяне получали деньги и квитанции на право купить товары и продукты. При этом крестьянину разрешалось купить только ограниченное количество товаров. Например, в 1930–1931 годах за проданную государству тонну табака крестьянин мог купить от 300 до 700 кг хлеба из государственных фондов.
Неравенство крестьян по сравнению с работавшими в государственном секторе состояло не только в неопределенности, негарантированности государственного снабжения, но и в дороговизне. Сдавая свою продукцию государству по низким заготовительным ценам, крестьяне покупали государственные товары по высоким коммерческим ценам, в несколько раз превышавшим цены карточного снабжения в городе. Для примера: в начале 1930‐х годов за сданный пуд хлеба крестьянин мог получить промтоваров на 30–40 коп. Это значит, что за яловые сапоги, которые по сельскому фонду стоили 40 руб., он должен был продать государству до 100 пудов хлеба![165]
Государственное снабжение зависело также от социального статуса крестьянина и призвано было подстегивать коллективизацию. В первую очередь получали товары колхозники, затем отоваривались единоличники. Запрещалось продавать дефицитные товары кулакам. Они вообще могли покупать товары только при полном выполнении своих обязательств по сдаче продукции государству. Разными были и нормы отоваривания. Так, в 1931 году колхозник мог купить товаров на 30–40 % суммы, полученной им за сданные государству хлеб, мясо, шерсть и т. д. Норма отоваривания единоличников была меньше — 25–30 %[166].
Анализ принципов всесоюзной карточной системы, проведенный в этой главе, показывает, что стратификация государственного снабжения не совпадала с официально объявленной классовой структурой советского общества. Внутри хрестоматийно выделяемых классов и групп — рабочие, служащие, интеллигенция, военные, крестьяне — существовали страты, для которых Политбюро определило разные условия снабжения. Образно говоря, в снабжении лезвие стратификации проходило не между классами, а через них, рассекая классы на множество групп. В практике государственного снабжения эти группы затем перемешивались и объединялись в новые страты не по классовому признаку, а по принципу «нужен для индустриализции — не нужен», «очень нужен — не очень нужен».
Таким образом, классов, в их марксистском понимании, в государственном снабжении не существовало. В одной группе снабжения оказывались индустриальные рабочие ведущих промышленных предприятий и строек, инженерно-технический персонал, врачи и учителя, партийные и советские лидеры, работавшие на индустриальном производстве, учащиеся фабрично-заводских училищ, профессора, начальствующий и командный состав армии, флота и ОГПУ. Всем им были назначены нормы индустриальных рабочих особого списка. В другую группу снабжения постановлениями были объединены служащие, преподаватели и студенты неиндустриальных вузов, члены семей рабочих, которые должны были получать нормы служащих. В низшей группе снабжения вместе с рабочими совхозов и мелких предприятий оказались и спецпереселенцы на лесоразработках и сельхозработах, сельские учителя, врачи, агрономы и прочая сельская интеллигенция, а также сельская милиция.
