Объединённое войско становилось всё больше и больше по мере того, как в него вливались новые воины из окрестных городов и поселений; и, наконец, армия вышла к озеру Тана, роскошному синему покрывалу на зелёной поверхности вельда. Фыркали на отмелях гиппопотамы, бродили в высокой траве непуганые антилопы и буйволы. Повсюду цвели цветы, дурманя воздух своим ароматом. Отсюда армия повернула на восток, по реке Абай[36] миновала водопады Тисисат и дошла до места впадения Абая в реку Бечело.
Вдоль Бечело они прошли через лесистые холмы и вышли на голое плато, прорезанное ущельями и скальными грядами, — река здесь текла по каменному ложу. Единственным признаком жизни в этой каменистой пустыне были орды больших и злобных обезьян с собачьими головами[37] — они сердито кричали на людей и скалили громадные клыки.
По небу с юга неслись грозовые тучи, и на экспедицию обрушивались ледяные дожди и шквалы с градом. Затем, так же неожиданно, небо прояснялось, и перед продрогшими и мокрыми людьми открывалась мрачная перспектива: впереди вздымались горы с плоскими вершинами, а за ними, далеко, на высокой и абсолютно голой скале, высилась могучая крепость.
— Магдала! — сказал негус Валериану.
Они вдвоём ехали впереди, указывая армии направление движения и за время марша очень сблизились. Умный, много знающий Элла Атсбеха помимо родного амхарского говорил на многих языках: гёз — языке аборигенов, родственном арабскому и теперь использовавшемуся только в богослужениях; на собственно арабском и немного на греческом. Ежедневные беседы с Валерианом помогли ему усовершенствоваться в последнем до такой степени, что теперь они обходились без переводчика...
— Это невозможно! — выдохнул Юстиниан, подъехав к ним. — Это место совершенно неприступно. Его можно взять только длительной осадой.
— Его можно и нужно взять! — откликнулся Элла Атсбеха, чьи отношения с Юстинианом, в отличие от явно дружеского расположения к Валериану, стали холодными и натянутыми с тех пор, как они оставили Гондар.
Валериан подумал, что причина этой холодности кроется в большей степени в том, что негусу не нравится пассивное поведение Юстиниана и его склонность сомневаться и размышлять, а не в инциденте на празднике.
— В Магдале достаточно запасов провизии и воды, чтобы выдерживать многомесячную осаду. Стоит ли нам тратить на это время, пока персы, без всякого сомнения, будут и дальше распространять своё влияние на Счастливую Аравию? Постоянно...
— Я думаю, что мы можем просто обойти эту крепость стороной, — примиряюще заметил Валериан. — Сначала разобраться с Зу-Нувас, а потом уже с Магдалой?
Негус покачал головой.
— Это было бы катастрофой. Ты не знаешь галла, мой друг, — он невесело улыбнулся. — Южное племя необузданных дикарей — они мои подданные, официально. Но они никогда не жили по эфиопским законам или, уж если на то пошло, по христианским законам. Пока нашей армии нет в Аравии, галла, словно яростная саранча, будут совершать набеги из Магдалы и со своих земель на юге и опустошать земли огнём и мечом.
— Понимаю, — кивнул Валериан. — Тогда единственный выход — штурмовать крепость.
— Даже если бы нам это удалось! — воскликнул Юстиниан. — А мне кажется, тут главное слово «если»... последствия, потери наши будут ужасающими.
— Необязательно, — возразил Элла Атсбеха. — Вы, римляне, привезли с собой машины, способные, как вы говорите, разрушить самую мощную оборону. Ниже скалы, на которой стоит крепость, раскинулась равнина, называемая Ислам-ги. Если вы сможете разместить на ней свои машины...
Недоговорив, он вопросительно посмотрел на обоих римлян.
— Хороший план, ваше величество! — отвечал Валериан. — Я и сам думал, как нам лучше разместить наши катапульты. Хорошо, предположим, что нам удастся ударить по воротам или пробить брешь в стене — что дальше? Отсюда эти скалы выглядят неприступными.
— Не совсем так. Путь наверх есть, разумеется, очень узкий и опасный, но по нему возможно подобраться к крепости и атаковать, хотя она прекрасно укреплена. Это будет дорого нам стоить, надо признать честно.
В ту же ночь за ужином в палатке Юстиниан яростно воспротивился плану негуса.
