Хотя и отличные по природе своей, огонь и
железо сходятся вместе и, слившись воедино,
становятся раскалённым слитком.
Леонтий Иерусалимский. Против монофизитов[22]
Настаивать на том, что у Христа две сущности — человеческая и божественная, — значит отрицать, что Богородица Дева Мария родила Его! Патриарх Александрийский Кирилл ясно сказал об этом на Эфесском соборе 90 лет назад!
Ирена, игуменья одного египетского христианского монастыря, улыбнулась и ответила Феодоре слегка извиняющимся тоном:
— Прости меня, моя дорогая, но почему я должна прислушиваться к словам мирянина, вроде тебя, озабоченного истинной природой Христа?
Две женщины стояли у борта «Арго» — небольшого торгового судёнышка, находящегося в двух днях пути от Аполлонии, порта Кирены и следующего в Александрию. Как и другие пассажиры, они спали и ели в рубке, разделённой посередине занавеской из грубого холста — чтобы отделить мужчин от женщин.
— Но мне это кажется интересным! — настаивала Феодора.
К своему собственному удивлению, она действительно нашла разговоры с настоятельницей о религии очень увлекательными. Она мельком подумала, не греческая ли кровь в ней говорит (её родители были родом с Кипра), — ведь Греция подарила всему миру лучших мыслителей и математиков.
Даже став жертвой внезапного и болезненного удара судьбы, Феодора чувствовала себя на удивление спокойной, почти счастливой, хотя её будущее было совершенно неопределённым. Решение вести самостоятельную жизнь после разрыва с Гекеболом укрепило её душевные силы и веру в себя. Вместе с тем слабее стало и намерение использовать свой актёрский дар — карьера актрисы потеряла для неё большую часть привлекательности.
— Если, по твоим же словам, Мария родила Бога, то Христос, её сын, и был Богом? — продолжала Феодора. — А это то, насколько я знаю, во что верят монофизиты Сирии и Египта... Однако наш новый император Юстин, а с ним и патриарх Константинопольский говорят, что это ересь. Теперь мы должны принять постановление Халкидонского собора о том, что Христос имеет две природы: человеческую и божественную. По меньшей мере это непонятно!
Она криво усмехнулась, а Ирена покачала головой.
— Это никак нельзя назвать приемлемым. Возродив память о Халкидонском соборе, проходившем 70 лет назад, при императоре Маркиане, Юстин расколол Империю: север и запад стоят за Халкидон, юг и восток — за монофизитов. К счастью, Юстин кажется разумным правителем, ибо не сталкивает их между собой. Монофизиты Египта — а Египет снабжает Империю зерном — не подвергаются преследованию, а так называемым еретикам разрешено искать там убежища.
— Что это за яркая звезда? — спросила Феодора, указывая на сверкающую точку на горизонте.
— Это не звезда, — отвечала Ирена, становясь рядом с ней. — Это Фарос — маяк Александрии; говорят, это самый яркий огонь, горящий на самой высокой из построенных людьми башне.
В лучах субтропического рассвета свет маяка быстро померк, и взошедшее солнце осветило колоссальные стены и башни, за которыми виднелись фризы куполов и колонн, обелиски, крыши храмов и дворцов, а на переднем плане, над гаванью, возвышалась немыслимая громада древнего маяка.
За неделю плавания Феодора крепко подружилась с Иреной и доверилась ей, рассказав о своём бедственном положении. Ирена не осуждала и сочувствовала, кроме того, на неё произвёл впечатление острый и живой, пусть и неискушённый ум Феодоры. Прежде чем расстаться, игуменья снабдила девушку письмом к патриарху Александрийскому Тимофею — он симпатизировал монофизитам и был мудрым и добросердечным человеком. Ирена уверила Феодору, что архиепископ поможет ей избрать новый путь в жизни.
Сойдя с корабля в порту Эуностос, отделённом от Великой гавани Гептастадионом — громадным, около двух миль в длину молом, — женщины тепло простились и разошлись в разные стороны: Ирена отправилась на городскую почтовую станцию[23], чтобы продолжить своё путешествие; Феодора же поспешила к дворцу патриарха.
