В те мгновения, когда весь мир против нас и кажется, что выхода нет, каким прибежищем, подобным равномерному журчанию ручья, становятся для нас слова молитвы!
Как ласкает наш слух шелест тысячу раз уже произнесенных гармоничных фраз, мелодия которых связывает нас с Богом.
Мы укутались в слова, которыми славим тебя, о Иeгoвa, укрепили себя опьяняющим и бодрящим бальзамом звуков и голосов, которые слышатся в глубинах молитв, в они вдохновили нас прозрачной ясностью посланий в Песне песней Твоих молитв, доступных даже детям.
Всей душой мы вознесли хвалу Тебе, о Господи, и, забыв о своих страданиях, всеми своими помыслами устремились к Тебе.
Войдя в великолепный шатер Олоферна, я сразу заметила, что за трапезой прислуживают только два молчаливых раба.
Счастливая улыбка хозяина была лучшим свидетельством его радости.
На ужин были поданы изысканные блюда, но ни я, ни он не уделили им особого внимания, каждый по своим соображениям.
О чем только он мне не рассказывал.
О своей жизни.
О раннем детстве, проведенном в бедности.
У него было трое младших братьев и четыре сестры, также моложе его. Мать каждую весну страдала от какой-то странной болезни, лишавшей ее сил вплоть до ранней осени.
Отец был не в силах прокормить семью и приходил во все большее отчаяние.
Однажды в их городке появились люди, посланные ассирийским правителем. Они обещали щедрую награду каждой семье, которая отдаст здорового мальчика в отряды воинов, отбираемых для особой цели.
Войти в такой отряд значило двадцать лет жизни отдать воинскому ремеслу. А еще это означало обеспеченное существование и для солдата, и для его семьи.
Олоферну в то время было всего тринадцать лет.
Мальчик боялся даже самой мысли о том, чтобы хотя бы на день расстаться с братьями и сестрами, которых любил, с отцом и матерью, в чьем присутствии чувствовал себя под надежной защитой.
Но отец несколько раз как бы невзначай заговаривал о том, что те, кого примут в регулярное войско, будут обеспечены на всю жизнь, потому что они овладеют военным ремеслом, и потом их назначат начальниками, присвоят высшие военные чины.
Сестры, которые не могли полагаться ни на престарелого отца, ни на вечно больную мать, смотрели на него своими голодными глазенками, ожидая спасения.
Он совсем не хотел быть солдатом.
Он не хотел ни расставаться с семьей, ни покидать родные края.
Но еще страшнее было бы оставить своих близких прозябать в нищете, без малейшей надежды на избавление.
Собрав все свое мужество, мальчик отправился на главную площадь своего городка. С тех пор его судьба была в руках людей, чье призвание состояло в том, чтобы намеренно грубым обращением превратить хрупких юношей в беспощадных вояк.
Затем последовал рассказ о том дне, когда старый царь, отец Навуходоносора, заметил его и назначил командовать гарнизоном в небольшом городке на юге Ассирии. Там ему удалось подавить восстание взбунтовавшегося племени. Царь призвал Олоферна в Ниневию и сделал командующим столичного гарнизона.
Он описал мне прекрасный город Ниневию и украшавшие его здания, в которых изысканность сочеталась с великолепием.
Он высоко ценил вкус строителей Ниневии, сумевших соединить гармонию и возвышенность.
Подробно описывал он древний ассирийский обычай раз в два года собирать в Ниневии умнейших людей царства, чтобы они в течение месяца, беседуя между собой, оттачивали свои мысли в поисках ответа на вопрос, как добиться улучшения жизни в стране и как достичь материального воплощения высших проявлений духа.
Олоферн тосковал по Ниневии, которую не видел уже более десяти лет и которую считал самым красивым городом мира.
Печалился он и о том, что не создал своей семьи, полагая, что военное ремесло помешает ему посвятить себя жене и детям:
— Ведь иметь жену и детей, но не жить с ними — такая судьба никому не принесла бы счастья. Только теперь, перед последним походом, я могу разрешить себе подумать о жизни обычного человека…
Наконец я осмелилась задать давно мучивший меня вопрос:
— Почему великие народы так стремятся к покорению малых народов? Почему эта история бесконечно повторяется под небесами?
