— Что еще? — спросила она, понимая, что Литвиненко не закончил.
Доктор шумно вздохнул.
— У большей части умерших людей внутренние органы — словно через мясорубку пропущены. Такое случается крайне редко, чтобы респираторный вирус поражал и легкие, и сердце, и печень.
Рябова поставила пустой стакан на стол.
— К чему вы клоните, Максим Сергеевич?
— Возможно, это мои домыслы, но нельзя исключать искусственное происхождение вируса.
— Обрадовали! — сказала Рябова. — Вы понимаете, что если это так, как вам кажется, то дело приобретает политический оборот!
— Может быть, все-таки целесообразно закрыть город на карантин? — осторожно спросил Литвиненко.
— Боюсь, мы упустили время. Первый случай болезни был зарегистрирован больше недели назад. Если с этого случая действительно началась пандемия, — Рябова поняла, что ей трудно произносить это слово вслух, — за это время только из аэропорта Храброво вылетели десятки рейсов, не считая остальных путей следования из города.
Карандаш казался ей воплощением какого-то живого существа. Опасного и таинственного. Превозмогая отвращение, Рябова подошла к столу, взяла кусочек дерева двумя пальцами, указательным и большим, и выбросила в мусорное ведро.
— Да-а-а… — протянул Литвиненко.
«Самое дурацкое слово, которое люди употребляют в затруднительных ситуациях!» — нервно подумала Рябова.
— Если вирус был создан искусственно, это как-то повлияет на поиски лекарства? — спросила она.
— Безусловно. Человек, или группа людей, сумевших создать губительный вирус, первым делом позаботятся о его эффективности. По этому принципу конструировалось бактериологическое оружие. Высокая летальность и отсутствие путей излечения.
— Спасибо за информацию, Максим Сергеевич, — сказала Рябова. — Вы правы, этого не следовало рассказывать при всех.
Она думала, что разговор закончен, но неожиданно врач заговорил:
— Я, кажется, понял, что имел в виду наш московский гость. И почему столичные власти уклоняются от прямого приказа закрыть город на карантин. Представьте себе, какие последствия нас ждут в разгар туристического сезона, если мы посадим народ под замок?! Не говоря уже об экономических потерях…
— Что вы имеете в виду? — спросила Рябова скорее для проформы, чем в надежде услышать что-то новое. Литвиненко был прав. Прав на все сто процентов.
— Разгул криминала. Организованные бандформирования. Сил местной полиции окажется недостаточно, чтобы защитить мирных граждан, придется обращаться за помощью в Москву, а это означает введение военного положения. И вся эта история будет разворачиваться в западной точке России, в двух шагах от стран, входящих в блок НАТО.
Рябова слушала, стиснув зубы. Литвиненко описывал ту вероятную ситуацию, которой она подсознательно боялась, но не решалась себе в этом признаться. Несмотря на работающий в полную силу кондиционер, ее бросило в пот. Она скомкала конец беседы, попрощалась с доктором, услышала, как он кашлянул, и вздрогнула, словно к обнаженной коже поднесли электроды. Стрелка часов перескочила на новое деление. В Калининграде было шестнадцать часов пополудни.
Ричи брел по улице, опустив нос к земле. С высунутого языка стекала клейкая слюна. Пес скверно себя чувствовал. Периодически он останавливался и жадно лакал из луж темную воду. Голода он не чувствовал, хотя ничего не ел уже больше суток. Резко затормозила машина, раздался визг тормозов и громкая ругань, несущаяся из кабины автомобиля. Ричи равнодушно поднял воспаленные глаза. Машина была длинной и темной, как то странное, что появлялось перед мысленным взором пса. Его донимали какие-то странные видения, похожие на сон. Он поджал хвост, обнаружив себя стоящим на проезжей части. Солнце щедро заливало землю, его ноги дрожали. Пес чихнул и потрусил к зарослям сирени. Там он забрался в густую тень, невзирая на липнущие к шерсти колючки, прижался животом к земле, сохранившей прохладу, опустил голову на сложенные лапы. Глаза закрылись. Ричи погрузился в дурман, из небытия выплыла иллюзия. Серое море, закипающие гребешки волн и черная субмарина, скользящая на глубине два с половиной метра. Вот все завертелось, и новая картина предстала перед помраченным болезнью сознанием лабрадора…
