— Проня! — заорал русскими словами Караван-баши. — Шапкой с рогами голову накрой! Потом иди к нам.
Книжник, которому Бусыга мазал рану вязкой гущей неведомой травы, шепнул Бусыге:
— Сундук с деньгами неси сюда, тот, маленький. Видать, скоро поедем отсюда. Свой лук тоже прихвати: этот сотник может и уйти от нас. Конь у него сильный да быстрый.
— У меня стрелы побыстрее будут! — Бусыга побежал рыться в груде тюков с хозяйством Книжника.
— Как я и думал, — повернулся к Книжнику Караван-баши, — нас здесь просто хотели пограбить и, по возможности — убить. Сотник мне сообщил, за некую плату, что бухарский эмир получил весточку от Махмуда Белобородого, турецкого султана. А весточка была про наш караван с янтарём. Слышал, бекмырза всё твердил: «Кын бала, Кын бала?» «Солнечный сын, солнечный сын?» Он, сотник, из народа туркмен, это свирепый народ. Ему поручили нас ограбить и забрать янтарь. Потом наш янтарь он бы лично отвёз в Царьград, султану Махмуду Белобородому. Сотнику хватило бы награды на большой дом, на сад и на двадцать молодых наложниц.
— А какую плату просит у нас этот туркмен-аскер? — спросил Книжник. Он заведомо назвал бекмырзу солдатом, ибо дело оборачивалось совсем в плохую сторону: когда два государства обрушиваются на маленький купеческий караван, дело — дрянь.
— Он просит освободить его от свечи. От обета хранить тайну о жертвенном человеке в брюхе лошади. В залог своей просьбы возвращает нам наши грамоты.
Бекмырза полез за пазуху халата и протянул Книжнику и грамоту казанского хана, и бумагу с перечнем товаров. Книжник осмотрел печати, они оставались целыми, и согласно кивнул.
Проня Смолянов, подошёл к разговаривающим, потряхивая маской древнего Бога и имея сильное желание той маской ещё раз напугать бекмырзу. Ведь поганец не струсил ударить саблей по лицу Бога!
— Нет, — вступил в разговор Проня. — Я не могу освободить его от смертного обета. Сам напросился, сам пусть и подыхает!
Книжник повернулся левым глазом к Проне и поощрительно подмигнул. Вслух попросил:
— Надо, жрец, надо!
— Тогда пусть возьмёт у нас деньги и расскажет до конца свою тайну. Он не всё сказал! — Проня говорил зло, напористо, так что Бусыга, сидевший поодаль, на тюках, наконец-то понял, почему он никогда не мог отдубасить за прегрешения своего шурина. Рука не поднималась, хоть ты плачь! Нутром своим силён был Проня, упрямством и просто звериной хитростью.
Караван-баши быстро переводил бекмырзе то, что говорят русские.
— От денег он отказывается, — сообщил Караван-баши. — Просит только освободить от обета. Сам готов заплатить, только отпусти его, Проня!
Проня замотал головой:
— Не могу!
— Обряд передачи смертного обета ему устрой, — посоветовал Книжник, снова подмигнув. — Но сперва пусть до конца поведает нам тайну султана Махмуда Белобородого, путь борода его порыжеет!
Бекмырза даже без перевода понял, что русские начали ругаться не об его судьбе. О чём же?
— Обряд передачи свечи можно сделать, — пояснил ему Караван-баши. — А для того надобно живого человека. Мне свечу русские передать не могут, я у них в найме, значит, не человек. Купцу нельзя, он здесь главный. Попу, — он указал на Книжника, — тоже нельзя... А твои люди мёртвые, им не передашь.
— Скажи, что всю тайну султана Махмуда Белобородого я им открою, только когда передам эту клятую свечу! Хоть своему коню, но передам!
Караван-баши сделал строгое лицо и перевёл слова эмирского сотника. Все посмотрели на Проню. Тот даже не задумался:
— Коню? Коню можно. Только его придётся отпустить в степь! Насовсем! Дурак же будет тот, кто возьмёт его себе!
Бекмырза засуетился. К лицу его прибыла кровь, он погладил своего коня по холке, сунулся лицом в гриву, постоял так малость, оттолкнул животное от себя и крикнул Проне:
— Кель тугай![82]
Бусыга пошёл ловить сотнику другого коня — из тех, что остались целыми после побоища. Нашёл, привёл и заорал, чтобы сотник не вздумал снимать со своего старого коня богатое седло, красивый тканый чепрак да украшенную серебром уздечку.
Проня положил на землю лицом вверх маску древнего Бога, встал на колени на жуткие клыки полурыбы-получеловека, начал моление. Молился, правда, недолго. Прочёл «Отче наш», встал с колен, велел бекмырзе держать свечу в правой руке. Достал из костра тлеющую головешку, раскрутил её до появления огня и зажёг свечу. Бекмырзу замутило: не спал три ночи человек, даже от вида горящей ляг ушки начал бы сползать к земле.
