— Вы испугались за Тапаева?
— Я испугался за себя, — сообщил доктор. — Конечно, я понимаю, что слова Романа про убийство — это несерьёзно. Но долговременное общение с наркоманами приучило меня к мысли о том, что нам, людям здоровым, порою представляется несерьёзным то, что в случае с наркоманами нередко завершается всамделишными трагедиями!
Вознесенский вздохнул и посмотрел на собеседника печальным взглядом:
— Вы упомянули историю, которая случилась два года назад. Мне тогда было очень скверно, если честно. Я уже думал, что не выпутаюсь. Следователь тогда почему-то решил, что это я подговорил свою подопечную совершить убийство. Я спасся от тюрьмы чудом. Мне просто повезло с адвокатом. Или с судьей, который адвокату поверил. В общем, всё обошлось… Но я испугался на всю оставшуюся жизнь. Этот страх до сих пор живёт во мне. Я не стесняюсь вам в этом признаться. Потому что понял, с чем вы ко мне пришли, и хочу донести до вас одну простую мысль: если ещё раз случится нечто подобное тому, что было два года назад, мне припомнят всё. Так что вам не о чем беспокоиться. Я действительно не подговаривал тогда ту девчонку совершить убийство! И сюда я примчался только затем, чтобы ничего не случилось. Я целыми днями держу Ромку рядом с собой. Да, я даю ему дурь, но зато он ходит за мной как привязанный, и я знаю, что ему сейчас не до чёрных мыслей. А потом Тапаев-старший уедет, и уже нечего будет опасаться.
— Вы вернетесь в Москву…
— Да.
— А Роман?
— Останется здесь.
— Что с ним будет, по-вашему?
— Умрёт, — спокойно сказал Вознесенский.
— Разве это неизлечимо?
— Наркоман может остановиться, если только он сам этого очень захочет. Настолько сильно, что сможет перебороть самого себя.
— А Роман разве не хочет?
— Нет.
— А если ему не давать наркотик?
— Он всё равно найдет. Знали бы вы, как изобретательны наркоманы!
Китайгородцев вздохнул и поднялся из кресла.
— Но вы поняли, почему я к вам приходил? — переспросил он на прощание.
— Да, конечно! — с готовностью отозвался доктор. — Все будет в порядке, я вам обещаю. Мне неприятности не нужны.
Анатолий уже был у двери, когда доктор сказал ему:
— Ко мне подходил какой-то парень. Он живет здесь. Такой… Долговязый… Лоб у него с залысинами…
«Виктор?»
— И что? — проявил интерес телохранитель.
— Он спрашивал меня про чек.
— Про какой чек?
— Так называют дозу наркотика. Я думаю, что он о чём-то догадался по Роману. Это ведь видно по глазам, по походке — что человек колется.
— И что вы ему сказали?
— Что он ошибся.
— Он поверил вам?
— Вряд ли.
— Думаете, этот парень тоже знаком с наркотиками?
— Я просто уверен!
— Почему?
— У меня глаз намётанный. Я эту публику вижу издалека. Он вряд ли крепко сидит на игле. Ещё не втянулся по-настоящему. Но уже пробовал, это я вам гарантирую!
— Спасибо, что предупредили.
— Да чего уж там!
⁂
— Кого из твоих охранников зовут Сашей? — спросил Китайгородцев у Богданова.
— Это тот, что соня. Который носом клевал. У него ещё есть дочь Маша.
— Маша и Саша? — скаламбурил Анатолий. — Давай-ка его ко мне. Я с ним поговорю.
Охранник пришёл скоро. Китайгородцев сидел за столом в приёмной, а Саша встал навытяжку, словно его вызвали на ковёр к высокопоставленному начальству, и поедал москвича преданным взглядом.
— Да ты садись, — сказал дружелюбно Анатолий. — Чего тянешься-то?
Саша сел, и даже черты его лица смягчились — расслабился… И совершенно напрасно.
— Давно наркотиками приторговываешь? — с прежним напускным дружелюбием осведомился Китайгородцев.
По тому, как пошло пятнами лицо его собеседника, Анатолий понял, что сведения у доктора Вознесенского были верные.
Ума у парня, похоже, было не очень-то. Потому что после долгой неловкой паузы он не без труда состроил гримасу крайнего изумления и неправдоподобно удивленным голосом спросил:
— Что?!
Самое время было переходить от дружелюбия к жёсткости.
— Ты мне ваньку не валяй, — рявкнул Анатолий. — Знаешь, что с тобой сделает Тапаев, если я ему расскажу про твои делишки?
Ничего хорошего Саша от шефа не ждал, поэтому испугался донельзя.
— А могу и не сказать, — сообщил Китайгородцев. — Если мы с тобой сейчас по душам побеседуем и мне от тебя будет хоть какая-то польза. Как тебе мое предложеньице?
