Грянули первые чарующие аккорды. Вознесенский от удовольствия даже закрыл глаза — и улыбнулся едва заметной улыбкой.
— С наркоманами всегда много проблем, — сказал телохранитель. — То девчонка какая-нибудь в состоянии наркотического опьянения собственную мать убьёт, то ещё какая неприятность случится…
Доктор открыл глаза и воззрился на Китайгородцева. Он даже не пытался скрыть своего изумления. Не ожидал, что здесь, за несколько тысяч километров от Москвы, кто-то напомнит ему о деле двухгодичной давности. Придвинул пепельницу, загасил в ней окурок и только после этого осведомился, стараясь не смотреть на своего странного гостя:
— Про девушку-наркоманку и про её несчастную мать — это вы к чему?
Он еще цеплялся за призрачную надежду, что это просто совпадение.
— Вы ведь знаете — к чему, — ответил Анатолий.
Значит, не совпадение. Вознесенский вздохнул.
— Очень неприятно всегда бывает обнаружить, что о тебе кто-то знает больше, чем тебе самому этого бы хотелось, — признался он.
— Зачем вы даете Роману наркотики?
— Ничего я ему не даю, — вяло отмахнулся доктор.
— Сейчас я приглашу сюда своего напарника, — сказал Китайгородцев, — и мы с ним перевернём вверх дном вашу комнату. И я уверен, что наркотики найдём.
Вознесенский посмотрел на него долгим, лишённым недавней расслабленности взглядом.
— Чего вы от меня хотите?
— Хочу всё-таки услышать ответ на вопрос: зачем вы даете Роману наркотики?
— Его надо каким-то образом удерживать в рамках.
— С помощью наркотиков?
— В определенном смысле — да. С ним надо — где таской, а где и лаской. Это — как в цирке с хищниками. Провинился — тут же получает по спине бичом. Проявил послушание — получи угощение. Всё на уровне рефлексов.
Рефлексы. Как у собаки Павлова. Китайгородцев помнил, что говорила ему Рита об отношениях Романа и доктора.
— Господин Тапаев одобряет вашу концепцию лечения? — спросил телохранитель.
Ответ он знал заранее — и всё-таки задал вопрос. Это такая тактика в разговоре — дожимать собеседника. Пока тот не будет окончательно сломлен психологически.
— Если я скажу, что — да? — не очень уверенно произнёс Вознесенский.
— То вы соврёте, — дружелюбно подсказал ему Анатолий.
Его собеседник смешался. Быстро же он спекся, ничего не скажешь.
— Я неспроста напомнил вам о той истории с девушкой-убийцей. Это я сделал в своих шкурных интересах. Чтобы спать спокойно и всегда быть уверенным, что твоему подопечному его собственный отпрыск не причинит ни малейшего вреда. Вы понимаете?
— Но я-то тут при чём? — поморщился доктор.
— А ведь вы по тому делу проходили, кажется? — будто только теперь вспомнилось Китайгородцеву.
— Свидетелем!
— А могли бы и не свидетелем… Да?
— Чёрт побери!
— Зачем вы сюда приехали? — быстро спросил Анатолий.
У него был такой вид, будто он сейчас бросится на собеседника с кулаками. Вознесенский дрогнул.
— Ваша логика мне понятна, — пробормотал он. — Но мне не нужны проблемы, поймите! Я примчался сюда только затем, чтобы не случилась беда. Я был в Москве, Роман жил здесь. Недавно в телефонном разговоре он сказал, что убьёт своего отца.
— За что?
— Обида. Вы поймите, у наркоманов формируется определенный тип психики. Деформированной психики. Им хочется наркотика, а кто-то препятствует им, стоит на пути к дозе. Значит, это враг.
— Тапаев стоит на пути к дозе?
— Да. Он лишил сына лёгкого доступа к наркотикам. Запер в этом поместье, как в тюрьме.
— Но вы в курсе, что еще до вашего приезда Роману кто-то передавал наркотики?
Секундное замешательство… Знал!
— Кто этот человек?
— Я не знаю.
— Кто?!
Вознесенский даже вздрогнул:
— Один из охранников.
— Имя!
— Зовут Саша. Фамилию я не знаю!
— Хорошо, выясним. Дальше!
— Дальше — что?
— Мы говорили с вами о том, что тот, кто стоит на пути наркомана к дозе наркотика — это враг.
— Да. Так вот, у Романа совершенно разладились отношения с отцом. А тот ещё собрался уезжать…
— Вы знаете о его отъезде?
— Мне Роман сказал. И тут на всё это наложилась сыновняя обида. Роман остаётся дома. Он почувствовал себя обойденным, никому не нужным — и опять источник всех бед персонифицирован в его отце. Когда он сказал мне, что ему хочется убить отца, я здорово испугался и сразу же примчался сюда.
