⁂
Из окна тапаевской приемной Китайгородцев видел, как ведомый Аней снегоход подкатил к гостевому дому. Анин спутник поцеловал её на прощание и скрылся в доме. Снегоход заскользил меж деревьев, нырнул за угол и затих. Через минуту на лестнице, ведущей на второй этаж, раздались шаги. Девушка поднималась к себе в комнату. Когда Анатолий выглянул в коридор, там уже никого не было. Только было слышно, как закрылась дверь. Он подошел к ее комнате, постучал. Тишина. Он постучал ещё.
— Кто?
— Аня, это Анатолий.
Пауза. Он даже подумал, что она не откроет. Но щёлкнул замок, дверь приоткрылась. Китайгородцеву показалось, что Аня встревожена.
— Все нормально, — на всякий случай произнес телохранитель. — Вы позволите мне войти?
И — снова пауза. Как будто его визит был совсем некстати.
— Я только что приехала, — сказала Аня, будто извиняясь.
— Катали Виктора?
Метнула быстрый взгляд — и тут же снова опустила глаза. Не ответила. А утром она выглядела повеселее. Когда он сказал ей о том, что приехал её друг. Может быть, они поссорились? Но Виктор ведь поцеловал её, прежде чем расстаться.
— Я зашёл к вам только для того, — сказал Анатолий, — чтобы предупредить: пока что вас в этом доме не могут посетить ни Виктор, ни Рита.
— Почему?
— Не знаю, — флегматично пожал плечами Китайгородцев. — Это распоряжение вашего отца.
Его ложь оказалась для Ани вполне приемлемым объяснением. Тапаев, судя по всему, уже не раз озвучивал свои распоряжения, не утруждая себя обоснованием предпринимаемых им шагов. Он распоряжается — все безоговорочно выполняют. Аня вот, например, даже не удивилась.
— Хорошо, — сказала она, глядя в пол. — Я вас поняла.
Подразумевалось, что она услышала собеседника и теперь хотела бы побыть одна. Но телохранитель не торопился уйти.
— Рита скучает, — сообщил он тоном человека, который не прочь немного поболтать, поскольку у него море свободного времени. — Вы уж не забывайте вашу подругу, пожалуйста.
И опять Аня сказала:
— Хорошо.
— Только я теперь боюсь за Виктора, — засмеялся Китайгородцев.
При упоминании о Викторе она насторожилась. Анатолий демонстративно этого не заметил.
— Это я вспомнил ту историю, — продолжил он, — когда вы с Ритой на курорте иностранца напоили.
Девушка несмело улыбнулась в ответ.
— Вы, наверное, это придумали, Аня — напоить?
— Почему же я?
— Рита не смогла бы. Я её хорошо знаю.
— Я уже не помню, если честно…
Её явно тяготило присутствие постороннего.
— Я просто логически рассуждаю, — давил Анатолий. — Вы — более активная. Лидер. И с Ритой именно вы первая заговорили там, на курорте, а не она с вами…
— Вот и неправда. Она ко мне обратилась.
— Неужели?
— Можете у неё спросить.
— Она — хорошая подруга?
— Да.
— Что больше любит делать, если не секрет — рассказывать что-либо или слушать других?
— Слушать.
— Вас она расспрашивала о чём-нибудь?
— О чём именно?
— О вашей семье… О вашем отце…
Это было важно. Очень важно.
— Нет.
— Разве? — приподнял бровь Китайгородцев.
Вот если бы Рита расспрашивала подругу о её отце, стараясь выведать интересующие её подробности! Этакий засланный казачок в юбке!
— Нет, я точно помню. Да и зачем ей? Нам было так весело и так хорошо…
— Но вы сказали, что она внимательно вас слушала? Значит, вы что-то ей рассказывали?
— Про свою учёбу ей рассказывала… Про друзей…
Она старательно смотрела мимо него. И непрерывно теребила «молнию» своей куртки. Движения были порывистые. Нервные.
— Извините меня за мою назойливость, — Анатолий обаятельно улыбнулся. — Я пойду, пожалуй.
Едва он переступил порог, Аня захлопнула за его спиной дверь. Отгородилась.
⁂
Китайгородцев обедал в тапаевской приемной, куда Богданов принес поднос с едой. Сам клиент из своего кабинета не выходил. Сидел в глубоком кресле в крайне дурном расположении духа и нагружался коньячком. Если дело так пойдет и дальше, то неминуемо последует послеобеденный сон, а там уже и до ночи недалеко — и клиент все время на месте, никуда не рвется и никого не принимает… Просто воплощенная мечта любого телохранителя!
Вновь Богданов появился, когда Анатолий невнимательно ковырял вилкой в тарелке. Начальник тапаевской охраны, судя по его возбуждённому виду, лестницу, ведущую наверх, преодолел на одном дыхании.
