— Ну, допустим.
— Вторая группа — это те, кто рядом с клиентом. Его охрана. К ним уже когда-то подбирались — да того же Богданова пытались вербовать. Его я, кстати, подозреваю меньше всего. Потому что он в тот раз пришел к Тапаеву и во всем признался. Если бы он таил дурные мысли, — не сказал бы ничего, конечно. Выполнил бы заказ — и скрылся. А вот остальные охранники — в них я не уверен… Нет гарантии, что им не делали подобных предложений. А раз молчат — тут что хочешь можно предполагать. И, наконец, третья группа. Тут — сборная солянка, но всех этих людей объединяет то, что они не являются ни родственниками юбиляра, ни обслуживающим персоналом из местных — как те же охранники, например. Все без исключения они — люди пришлые и случайные, в общем-то, для Тапаева. И вот они-то и вызывают у меня самые большие подозрения. Виталий Степанович, врач-нарколог… Он, кстати, прогуливался по территории ночью, и на него напала собака. Хотел бы я знать, где именно пролегал его маршрут. Еще один человек из этой группы — Виктор, Анин друг. Честно говоря, ничего пока о нем не могу сказать. Но присмотреться к нему следует. И, наконец, Рита…
— Ты сошёл с ума! — засмеялся Костюков, явно не ожидавший, что подозрительность Китайгородцева распространится даже на его собственную подопечную.
— Согласен, что на киллера она не тянет, — признал Анатолий. — Но она появилась в окружении клиента совсем недавно. Это тоже подозрительно, согласись.
⁂
«Э-э, вот так дела! — удивился Анатолий, заходя в кабинет. — За последние полчаса с клиентом что-то произошло. Осунулся, посерел и вообще выглядит неважно…»
— Как вы себя чувствуете, Генрих Эдуардович?
— Нормально.
«И коньячок вот на столе. Это у него вместо успокоительного, похоже. А как у него со здоровьем, кстати?»
— Если у вас вдруг возникнут проблемы с сердцем, — сказал Китайгородцев, — или давление поднимется, вы сразу меня ставьте в известность, пожалуйста.
— Ты разве доктор?
— У меня — медицинская подготовка, Генрих Эдуардович. И в походной аптечке есть всё самое необходимое.
— Запасливый, — усмехнулся Тапаев.
— Генрих Эдуардович, я к вам вот по какому поводу зашел. Я отправляю в Москву запрос на всех, кто присутствует на вашей территории. Но у меня нет фамилии друга вашей дочери.
— Пастухов.
— А отчество?
— Не могу же я знать отчество каждого сопляка!
— У вас с ним неприязненные отношения?
— У меня с ним вообще никаких отношений.
— И всё-таки…
— Тебе это так интересно?
— Сейчас всё имеет значение, Генрих Эдуардович.
— Есть люди, от которых свою дочь надо держать на расстоянии.
Значит, клиент позволил Виктору появиться в своем доме только потому, что очень скоро увезет дочь далеко и от этого дома, и от нелюбимого им Виктора.
— Вам доводилось с ним общаться?
— Мне не о чем с ним говорить.
Тапаев налил себе еще коньяку и выпил. Жесты резкие. Нервничает. Китайгородцев это про себя отметил.
— И ещё я хотел вас спросить. Юрий Сергеевич Шалыгин, ваш сводный брат… У него действительно серьёзные проблемы?
— Ну какие у него проблемы? — еще больше нахмурился и без того невесёлый бизнесмен.
— Бизнес пошел наперекосяк, он задолжал кому-то, — напомнил Анатолий.
— Так это он задолжал, к нему и все вопросы, — сказал, как отмахнулся, Тапаев.
Похоже, что все именно так и было, как представлялось Китайгородцеву. Клиент или не хотел, или не мог помочь своему родственнику. Предоставил тому самостоятельно выкарабкиваться из случившихся передряг. И даже разговаривать на эту тему не хочет…
— Генрих Эдуардович! А Юрий когда-нибудь говорил вам об оружии? Вы видели у него в руках пистолет?
— Нет.
— Может быть, он раздобыл пистолет в целях самообороны… Все-таки он кому-то там задолжал, ему почти наверняка угрожали… Ведь угрожали?
— Что-то он такое говорил.
— Об угрозах? Или об оружии?
— Об угрозах.
— А о пистолете?
— Нет, про оружие речи не было. Если хочешь, я могу спросить у него про пистолет.
— Вот этого не надо, — попросил Анатолий. — Вы пока, пожалуйста, делайте вид, что ничего не происходит.
— «Пока» — это до каких пор?
— До прибытия из Москвы моих ребят. Пока не прибудет подмога, в общем.
