Ветер бросил в лицо запах жареной картошки, и желудок возмутился невниманием хозяина. Тем, что встретив Плазму, он совсем позабыл о недавнем чувстве голода. Но куда же она все-таки запропастилась? Неужели успела выскочить на центральную улицу? Тогда погоня бесполезна.
Там поджидают клиентов, зависнув в нескольких сантиметрах над землей, десятки такси. Она уже могла уже улететь в другой конец города, или, за его окраины. Из груди вырвался невольный вздох. Я пожал плечами, сам себе удивляясь, и прислушался к желудку. В самом деле, чего это я? Пойду-ка пообедаю. Никуда не денется Леля, завтра, как миленькая, прилетит в космотелепорт. И, как минимум, на двое суток, мы останемся единственными пассажирами транспортника. Больше того! Нам обоим нужно будет ознакомиться с причиной командировки, в одной и той же, суперзащищенной от всего комнате.
Эти мысли удивительным образом придали мне сил, бодрости и оптимизма.
Я расправил плечи, вдохнул поглубже и шагнул к ближайшему кафе. Обедать в офисной столовой резко расхотелось. Мысли о встрече с приятелями из АУЧС, как ни странно, не приносили приятных минут. Я вдруг понял, что до ужаса сторонюсь расспросов о том, как ухитрился выжить с переломами костей, с травмами всех органов, с множественными сотрясениями мозга. И еще больше чураюсь расспросов об аварии, о том, как все случилось. Обед в обществе малоизвестных агентов, обмен официальными фразами и обязательными пожеланиями приятного аппетита, привлекал еще меньше.
И я решительно дернул длинную, вертикальную ручку ресторанной двери с многообещающим названием «Сказочная трапеза». Знакомые агенты неплохо о нем отзывались, рекламировали кухни разных стран мира, советовали как-нибудь попробовать. И вот это «как-нибудь» наступило.
Глава 4
>О том, что мы можем и жалеть и не жалеть об одном и том же поступке
День не заладился с самого начала. Как всегда, в промежутках между командировками, я проснулась поздно, ближе к половине двенадцатого.
Пока привела себя в чувство, умылась, оделась, стукнуло почти полпервого…
Я отправилась на кухню, заваривать чай, собираясь закончить отчеты за завтраком. В агентстве по тарелочкам бюрократия цвела ничуть не менее пышным цветом, чем в любой другой правительственной конторе.
Пухлый красный чайник закипел и выплюнул облачко пара. Я залила горячей водой заварочный — белый, щекастый, словно созданный для большой семьи. Люблю хороший чай. На просторной кухне под него отводился целый мини-шкафчик.
Много столетий назад, мы с мужем неизменно встречали гостей крепким, ароматным напитком. И друзья поражались: никогда не пили столько жидкости, а тут…
Летний день за окном развлекался тем, что запускал солнечных зайчиков на пол. Они носились по бежевому паркету из искусственного дерева, бросались под ноги. Напротив, моего, трехсотого этажа величаво плыли облачные корабли, позолоченные лучами.
Только налила себе чаю, меня позвал другой индиго — Заллис. Мы общались на расстоянии, мысленно и почти не встречались лично. Как и с большинством сородичей, с тех пор, как открылся дар. Кажется, я получила его лет в шестьдесят или около того.
Индиго воспринимают не только информацию, что летит сквозь пространство из мозга в мозг, как сообщение по интернету. Чувствуют эмоции собеседника, а иногда могут даже на мгновение увидеть его — смутно, неярко — словно карандашный набросок, почти без штриховки.
— Леля? — слишком высокий для мужчины голос вздрагивал, срывался. — Мне нужна помощь.
Я сразу поняла, что дело безнадежное.
— Оживи… брата. Пожалуйста… — Заллис всхлипнул — очень тихо, но я услышала. — Несчастный случай. Он же пожарник…
Эх! Давно надо было полностью заменить живых пожарных биоботами. Пока власти считали, что целиком перекладывать жизненно-важную для людей работу на полумашины опасно, гибли невинные.
Я знала, что новость расстроит Заллиса, но… деваться некуда. Уж если обрубать хвост, то целиком, а не по частям. Я отпила чаю — для храбрости и отставила большую белую чашку на желтый, щербатый пластик стола.
— Прости. Не могу. Никак не могу, — проронила, не скрывая досады.
