Опасливо перешагнула она высокий порог; пришлось сильно наклониться, согнувшись почти вдвое.
Она оказалась в небольшом, пахнущем землей проходе. Еще одна дверь…
Виллему закрыла внешнюю дверь и зажгла фонарь. Там, где она оказалась, было не холодно. Но ей было страшно.
В небольшом проходе, который осветился пламенем фонаря, смотреть было не на что.
Она положила руку на ключ от внутренней двери, но остановилась.
– Я не знаю, кто находится за этой дверью, – сказала она тихим голосом, – но я испытываю к вам дружеские чувства. Не бойтесь меня и, пожалуйста, не убивайте меня! Я услышала ваши крики и хочу знать, не могу ли я вам помочь.
После такого признания она решительно повернула ключ и вошла внутрь, готовая к удару по голове. Ничего, решила она, надо выдержать это. Проходить слишком глубоко внутрь не обязательно.
Удара не последовало. Комната, в которую она вошла, была маленькой, но довольно опрятной, однако запах в ней был нехорошим, очень нехорошим. В очаге все еще тлели дрова. В одном из углов стояла кровать, и на ней лежало какое-то существо. Крепко связанное.
– Боже, – прошептала Виллему. – Кто ты?
Существо, довольно молодая женщина, уставилась на нее. По глазам было видно, что она еще не потеряла разума, но скоро утратит его. Виллему это видела. Волосы у женщины были острижены безжалостно коротко, лицо некрасивое, сейчас еще обезображенное ужасом и безнадежностью. Суставы рук – в ранах от ремней, которыми она была привязана к кровати.
– А ты кто? – спросила женщина сиплым голосом, которого уже почти лишилась.
– Я работаю здесь.
– Ты не похожа на прислугу.
– Это как кому угодно. Но кто же ты?
Женщина улеглась снова на кровать и закрыла глаза.
– Они ничего не рассказывали обо мне? – устало спросила она.
– Нет.
– Конечно, нет. Я должна быть забыта. Я Кристина. Дочь хозяев поместья. Белая ворона в семье.
Виллему наморщила брови.
– Я слышала кое-что о Кристине. Ты давно лежишь здесь?
– Два года.
– Что? Но почему? – спросила Виллему и села на край кровати.
Она поняла, что ветер дул в направлении ее комнаты, поэтому она и смогла услышать стоны. В противном случае она вообще ничего бы не услышала.
Кристина лежала с закрытыми глазами. Слезы стекали по лицу.
– Я совершила неслыханное преступление, влюбилась в юного хуторянина. Мы хотели пожениться. Мои родители, сестры и братья… все были возмущены. Он, мой друг… погиб, как говорят, от несчастного случая. Я знаю слишком много. И меня заперли здесь.
Виллему была глубоко потрясена.
– Только за это?
– Нет, мы… нарушили и другой запрет.
Несколько месяцев тому назад Виллему было бы трудно понять, что означают эти слова. Сейчас она уже знала.
– Я понимаю. Вы ждали ребенка?
– Да. Он родился здесь, вовремя. Они забрали его, и никогда больше я его не видела. Моя сестра сказала, что он родился мертвым. Но это неправда. Я слышала его голос.
– В поместье нет ни одного ребенка, – сочувственно сказала Виллему.
– Нет, – сказала девушка. – Они убили его. Иного от них и не следует ожидать.
В комнате воцарилась тишина. Судьба этой женщины вызвала такую сильную боль в сердце Виллему, что ей казалось оно разорвется от скорби. Ведь и она испытывала такое же чувство к сыну хуторянина. Но этого она не могла рассказать девушке, не раскрывая своего происхождения.
Виллему, эта легкомысленная, беспечная, мало сентиментальная девица, протянула руки и погладила щеку женщины.
Слезы снова полились на подушку.
– Благодарю тебя, благодарю, – прошептала несчастная. – Первый раз за два года я почувствовала дружеское отношение!
Виллему потрогала ремни.
– Сейчас я не могу помочь тебе, не подвергая опасности себя и многих других. Но, если ты не расскажешь никому о том, что я приходила, я могу обещать тебе свободу до наступления весны.
– Свободу? Мне? Как ты можешь знать это?
– Не спрашивай! Обещай держаться! Помощь придет.
Кристина кивнула в знак согласия.
– Я не смогу больше приходить к тебе, – сказала Виллему. – Это опасно для нас обеих. Но я расскажу о тебе нужным людям. Скоро ты будешь свободной.
Рука Кристины повисшая на ремне, вцепилась словно клешня в руку Виллему.
