В кронах деревьев звучал мощный хорал. Слышалось басовитое бормотанье, словно это был хор монахов в огромном кафедральном соборе. Мрачно и уныло звучала месса скорби о несчастных. Сосны качались под ветром из стороны в сторону, со скрипом и треском наклоняясь к земле своими ветвями. Бледная осенняя луна выглядывала из-за стремительно бегущих облаков.
Суль смеялась, вихрем проносясь через лес. Непогода отдавалась эхом во всем ее существе — она была опьянена ненастьем.
Теперь она была взрослой и свободной — свободной, как штормовой ветер, проносящийся по кронам деревьев. В руке у нее был узелок Ханны, полученный ею в этот день от Тенгеля — она прижимала его к груди. Сегодня она распрощалась со своими близкими на Липовой аллее.
Теперь настало ее время.
Ее младший брат Аре провожал ее до гавани в Осло, откуда вот-вот должен был отплыть корабль в Данию. Они поехали верхом, но уже на полпути Суль сказала, что дальше пойдет одна — коротким путем через лес. Аре пришлось согласиться. Взяв под уздцы ее лошадь, он поскакал дальше, чтобы встретить ее на краю леса: несмотря ни на что, он хотел быть уверенным в том, что она взойдет на корабль в целости и сохранности.
Поездку в Данию устроила для Суль Шарлотта Мейден. Девушка должна была сопровождать старую даму дворянского рода, которая боялась одна отправляться в такое длительное плавание. Теперь же все было в порядке, поскольку Суль зарекомендовала себя в течение последних пяти лет примерной девушкой. Хотя теперь она стала такой беспокойной, что просто не могла усидеть на месте.
Разумеется, она вела себя пристойно. Просто, чтобы получить возможность — когда станет взрослой — отдаться своему любимому занятию.
Ах, как ей бывало трудно! У нее просто руки чесались всякий раз, когда она видела на обочине дороги черную белену или вех ядовитый. Или когда кто-то вел себя неподобающим образом по отношению к тем, кого она любила. Однажды она смастерила куклу, в точности похожую на одну даму, непочтительно отозвавшуюся о Шарлотте. Суль удалось заполучить пучок седых волос этой благородной дамы: она пришила его к кукле и уже собиралась проткнуть гвоздем ее «сердце», но в последний момент опомнилась. Этого ей делать не разрешалось, она поклялась Тенгелю. Она разломала куклу, так что совесть ее оказалась чиста. Но все же она не могла не огорчаться по поводу того, что все еще не может испытать свои силы.
А они у нее были. И еще какие! Тенгель остался доволен ее работой с больными. Теперь они доверяли ей в той же мере, что и ему. Разумеется, она, кроме всего прочего, использовала и сильнодействующие средства, но делала это так осторожно, что никто и не заметил. И она не ускоряла ничьей смерти, даже зная, что человеку предстоит уйти из жизни в результате болезни и страданий. Только дважды у нее возникали безжалостные помыслы. Впрочем, это были ничего не значащие мелочи: она делала так просто ради того, чтобы не потерять форму.
Теперь время ее врачеваний позади.
Ей не хотелось ехать по лесу верхом. Ей надо было чувствовать на лице порывы ветра, землю под ногами, понимать, что все это принадлежит ей, слышать вокруг себя рев непогоды, смеяться, глядя на луну.
— Я свободна, Ханна, — шептала она, — Свободна! Теперь начинается наше время!
Ее планы относительно поездки в Данию не совпадали с семейными планами…
Она навела некоторые справки, ей было известно, что в Дании постоянно вылавливают ведьм. Но это были те ведьмы, на которых доносили соседи, — обычные женщины, не имеющие понятия о черной магии. Суль же знала, где найти настоящих ведьм и колдунов. Ханна как-то говорила ей о них с почтительностью в голосе.
Вот чего хотела она, вот что она должна была сделать!
Их было немного, настоящих ведьм. Да иначе и быть не могло — так жестоки были преследования со стороны властей. Но те, кто еще жил, были весьма деятельны.
И она была одной из них. Одной из немногих. Она и Тенгель. Но Тенгель этого не хотел, он переключил свои силы на добрые дела.
Куда ему! Лично для нее пяти лет целомудрия и добродетели было более чем достаточно.
Она остановилась на миг, чтобы осмотреть свои драгоценные пожитки, о которых давно мечтала. На лице ее появилась счастливая, удовлетворенная улыбка. Череп грудного младенца, найденного под половицей сто лет назад. Палец повешенного преступника. Сердце черной собаки, щепотка кладбищенской земли, змеиные языки…
