- Как-то не довелось побывать.
- Рекомендую.
- Обязательно посещу, - усмехнулся Юферев.
- Так вот, выйдешь на след… Не жадничай, поделись. И я тебе обещаю - отрезанные головы в нашем с тобой городе резко пойдут на убыль. Я не говорю, что они исчезнут вовсе, но их будет все меньше. А эти отморозки будут весело смеяться, когда вспомнят о тебе на Канарских островах. Или на Багамских. Или еще на каких-нибудь, не менее привлекательных. Этих островов, капитан, как я недавно узнал, видимо-невидимо.
- Но ведь все эти острова… Большие деньги. Откуда у них могут быть большие деньги, если ограбления не было? - Юферев сознательно выдал информацию - ограбления не было, только видимость.
- Даже так, - Кандауров мгновенно услышал самое главное. - Значит, все правильно и все мои подозрения обоснованны. А что касается денег… С ними ведь расплатятся, капитан, с ними щедро расплатятся. Могу тебе сказать, сколько стоит такая работа.
- Скажи.
- Тысяч пятьдесят.
- Долларов? - переспросил Юферев не столько по замедленности мышления, сколько из служебной добросовестности - все вещи, все признания и показания должны быть произнесены и запротоколированы однозначно, чтобы не было возможности что-либо истолковать иначе.
Кандауров и на этот раз его понял.
- Да, капитан, да. Пятьдесят тысяч долларов. Возможны, конечно, колебания, но это уже так… Или их облапошили, или они продешевили, или заказчик расщедрился. Так мы договорились?
- Ты не понял, что наша совместная работа уже началась?
- Понял, капитан. Но если ты хочешь, чтобы все было названо словами, я тоже этого хочу.
- Хорошо, Костя. Мы договорились. Я постараюсь найти этих ребят, буду рад, если и ты мне поможешь. Но ты - вольная птица, а я узник закона. Поэтому и сейчас, и в будущем ты это учитывай… Но мы договорились.
- Хорошо, капитан. Я буду позванивать иногда. Что-нибудь узнаю - доложу.
- Убийство странное, Костя… Ты это… Гляди в оба…
- Знаю, Саша. У меня боевая готовность. Спасибо.
- Пока. - И Юферев положил трубку.
Вроде не осталось ничего неясного, никто никому не пудрил мозги, не угрожал, но не мог, не мог Юферев освободиться от какой-то неловкости, оставшейся после разговора с городским авторитетом.
Все было сказано предельно ясно и четко, но была какая-то тягостность и в страшном предложении Кандаурова, и в его собственном согласии сотрудничать с городской бандой. Наконец до него дошло - это действительно могло вызвать замешательство в сознании, выстроенном в полном соответствии со статьями Уголовного кодекса, - главарь предлагал ему более действенный, более сильный и, если уж на то пошло, более справедливый способ и вынесения приговора, и его исполнения, нежели тот, которым обладал он, представитель государственного правосудия.
Кандауров не заискивал, Юферев тоже не лебезил, но понимал - его позиция ничуть не сильнее кандауровской, его возможности не больше, сила, которая стоит за ним, ничуть не внушительнее. И, осознав все это, Юферев тут же, не поднимаясь с кресла, решил твердо и окончательно - не отдаст он отморозков.
Ни за что не отдаст.
Пусть они спасутся, уйдут от наказания, пусть весело смеются на счастливых Канарских островах, пусть. Но сдать их Кандаурову - значит навсегда записаться в его штат.
- Надо ведь хоть иногда за что-то и уважать себя, - пробормотал он. - Я их найду, сука буду, найду! - Юферев даже не заметил, как скатился на кандауровский жаргон.
Апыхтин ходил по квартире со странным ощущением, что находится в совершенно незнакомом ему месте. Залитый кровью ковер унесли, голый пол казался чужим и даже каким-то обесчещенным.
Круглый стол без скатерти и голый пол создавали ощущение гостиницы, где он оказался случайно, ненадолго и вот-вот должен съехать отсюда, собрав свои вещички.
Пройдя в ванную, Апыхтин некоторое время стоял на пороге, напряженно всматриваясь в темноту. Он опасался включить свет, будто его поджидало здесь что-то страшное, нечеловеческое. Но, поколебавшись, все-таки нажал кнопку выключателя. Вспыхнул мягкий свет, и он с облегчением убедился, что ничего неожиданного не произошло.
А впрочем, нет, произошло.
