Апыхтин понимал, что оглядываться не следует, ничего он не увидит за спиной, но все же остановился и также медленно, опасливо повернул голову назад. Может быть, ему показалось, может быть, на самом деле ничего не было, но увидел он, увидел прозрачную Вовкину тень на фоне светлого прямоугольника двери. Вовка смотрел на него печально, так, как никогда не смотрел при жизни. И последнее, что увидел Апыхтин, - черную рукоятку штыря, торчавшего из виска сына.
Убедившись, что Вовка исчез, растворился в воздухе и не осталось даже слабой его тени, Апыхтин с какой-то больной сосредоточенностью вошел на кухню, плотно закрыл за собой дверь и, лишь убедившись, что сквозняк ее не откроет, направился к холодильнику. На губах его блуждала странная улыбка, какая может быть у человека, которому удалось ловко кого-то перехитрить.
Апыхтин достал початую бутылку водки, налил себе почти полный стакан и медленно, как прохладительный напиток, выпил до дна.
- Ну вот и все, - сказал он, возвращая бутылку в холодильник. - Вот ты уже и в параллельном мире… Здесь ничего у тебя не болит, никто по тебе не страдает и ты тоже ни по ком не плачешь… Или все-таки остались какие-то переживания?
Он замер в нескладной позе, прислушиваясь не то к себе, не то к событиям, происходившим за дверью, в комнате, и, понимающе кивнув, снова потянулся к холодильнику.
- Все-таки ты еще не весь переместился… Какая-то чрезвычайно важная часть осталась в этом больном мире… Но ты знаешь, что нужно делать… Не впервой, дорогой, не впервой…
И он выпил еще полстакана водки.
- Ну вот, теперь совсем другое дело, теперь ты уже весь там…
И Апыхтин бесстрашно открыл кухонную дверь, прошел в комнату. С подчеркнутой старательностью он обошел всю квартиру, заглядывая за каждую штору, под столы, распахивая дверцы шкафов, а в спальне даже лег на пол, чтобы посмотреть, не прячется ли кто под низкой кроватью.
Никого он не увидел, и слабой тенью никто не скользнул перед его глазами. И никаких звуков не услышал. Ни голосов, ни скрипа двери, ни легких шагов.
- Ну вот, - удовлетворенно пробормотал Апыхтин, тяжело поднимаясь с пола. - Что и требовалось доказать.
Но все-таки на его лице оставалась настороженность, и, передвигаясь по квартире, он опасливо косил глазами по сторонам, будто все еще не был уверен, что удалось ему переместиться в параллельный мир, где нет боли, где никто о нем не пожалеет и он тоже ни по ком не заплачет.
Когда из прихожей, в полной тишине, раздался резкий звонок, Апыхтин вздрогнул и не сразу решился открыть дверь. Вначале осторожно выглянул в прихожую и, убедившись, что она пуста, посмотрел в «глазок». На площадке стояли три его заместителя, успев придать лицам выражения скорбные и озабоченные.
- Надо же, - пробормотал Апыхтин, не торопясь возвращаться в привычный мир. - Заботятся… Переживают. Ишь ты.
Он открыл все запоры своей бронированной двери, которая так и не смогла никого защитить, и распахнул ее широко, гостеприимно.
Шустрый Осецкий первым изловчился пожать ему руку, обнял на ходу, похлопал тощеватой ладошкой по необъятной апыхтинской спине. Цыкин пожал руку молча, сосредоточенно и лишь подмигнул заговорщицки, держись, дескать. Басаргин посмотрел Апыхтину в глаза требовательно и твердо. Все трое держали в руках разноцветные целлофановые пакеты, наполненные явно не деловыми бумагами.
- Проходите в комнату. Рассаживайтесь кто где хочет.
- Рассядемся, - быстро ответил Осецкий и тут же начал выкладывать на стол свертки из своего пакета. - Где у тебя ножи, вилки, тарелки?
- Стаканы, - добавил Цыкин, вынимая из своего пакета одну за другой несколько бутылок водки.
- Я вижу, вы решили провести небольшое совещание? - усмехнулся Апыхтин. Все трое заместителей посмотрели на него пытливо и настороженно - в порядке ли шеф, действительно ли он усмехается и насколько здрава и осмысленна его улыбка. И тут же вернулись к своим пакетам, успокоенные - Апыхтин был в порядке.
- Что Кипр? - спросил Осецкий. - Едешь?
- Они не возражают, - ответил Апыхтин легко, без напряжения, расставляя стаканы на голом деревянном столе.
