— Если хорошей артисткой… Вот как Зоя Ивановна Иноземцева.
Оба засмеялись. Пасечник — довольно громко и с удовольствием, которого он не хотел скрывать, у него даже плечо подергивалось, а Катя — приглушенно, вновь уткнувшись.
Катя долго лежала не шевелясь, а затем повернула голову и посмотрела в распахнутое окно.
Еще и намека не было на восход солнца, еще не появились его робкие, предутренние блики. Но небо в окне уже стало фиолетово-зеленым, а звезды потускнели.
Вчера была среда, а сейчас уже рассветает четверг.
Значит, сегодня две недели, как Катя перевезла Николая из больницы сюда, в общежитие.
Два сожителя Николая — Бесфамильных и Метельский — перебрались из этой комнаты в большую, по соседству. Катя улыбнулась, вспомнив, как Бесфамильных поднял и один, без посторонней помощи, перенес свою койку, держа ее над головой.
В день возвращения Николая из больницы в комнату набилось столько народу и стало так тесно, что Бесфамильных заметил: «Как на верхотуре в то ветреное утро…».
Николай на радостях хлебнул лишку. Насчет Катиного платья он ничего не сказал, но она поняла, почему он так тяжело вздохнул и почему пожалел, что здесь, в общежитии, гостям не выдают белых халатов. Комнату он называл не иначе как палатой, а откупоривание бутылки и выпивку — лечебной процедурой.
Николай подолгу не выпускал из рук гитару и сочинял частушки, которые распевал с особенным удовольствием, усердно подмигивая при этом Кате:
Дни летят, проходит лето,
Я ж, обиженный судьбой,
Должен жить, как Риголетто,
С поломатою ногой!
Стал я, братцы, очень нервный,
Потому что холостой,—
Как за Катей мне угнаться
С поломатою ногой?..
Он шумел у раскрытого окна так, что слышно было в доме напротив и дважды являлся комендант. Может, если бы коменданту поднесли стаканчик, строгости бы у него поубавилось. А тут он жадно покосился на пустые бутылки и потребовал прекратить художественную самодеятельность по причине позднего времени.
Комендант общежития запретил Кате оставаться здесь после двенадцати. Ему нет дела, что отсюда до ее общежития час езды, что Катя живет на левом берегу. Ничего с Пасечником не случится, если он неделю-другую будет кормиться всухомятку. Что же, теперь все должны танцевать вокруг его костылей? А кипятку ему принесут ребята из соседней комнаты или уборщица тетя Поля.
Катя обругала коменданта огородным чучелом в галифе. Он потому такой принципиальный, что порошок «дуст» весь день в портфеле таскает. Да и что хорошего можно ожидать от человека, если у него соображения, даже в трезвом виде, столько же, сколько у кипятильника «титан»? Катя пожелала коменданту всю жизнь питаться всухомятку. И чтобы у него никогда не нашлось закуски после ста граммов.
Комендант пытался утихомирить Катю, но это ему не удалось. Он так и остался стоять с раскрытым ртом, когда Катя вышла, изо всех сил хлопнув дверью; даже штукатурка осыпалась с потолка.
Только потом Катя вспомнила, что окна конторы напротив комнаты Пасечника. Наверно, слышал всю эту перебранку. А Катя знала, что когда разойдется, голос у нее становится визгливый, как у сварливой бабы, и Коля в таких случаях всегда морщится.
Может, Коле даже приятно было, что она так добивается позволения остаться с ним. Но ей очень не хотелось, чтобы он знал, как она при этом волновалась, — еще загордится.
Напоследок Катя пригрозила коменданту, что пожалуется на него Дымову.
Когда она выскочила из конторы, ее вдруг осенило: «А почему бы в самом деле не пойти завтра после работы к Дымову?»
Дымов за всякие параграфы не держится, он видит дальше бумажки.
Захар Захарыч рассказывал ей о том, как Дымов когда-то защитил Вадима. А если рассуждать формально, перед Вадимом после того отпуска лежала прямая дорожка в суд.
Дымова, к сожалению, на месте не оказалось, он уехал в какие-то Красные Пески. Катя уже собралась уходить из приемной, но секретарша, которая сидела и чинила карандаши, спросила у Кати, по какому она делу. Катя посмотрела на секретаршу: вся сивая, а руки голые, блузка с декольте и губы накрашены. Что же, Катя обязана перед каждым, кому нечего делать, отчитываться? Она же сказала — по личному делу! Но секретарша не обиделась и участливо посоветовала зайти к Плонскому, его кабинет рядом, и сейчас как раз нетрудно попасть к нему на прием.
