энергетическими батончиками в руках. Бег был одним из тех замечательных
моментов, которые были только нашими, и часть папы словно была моей, а
часть меня – его.
Но с того утра для меня все переменилось. Я должна была быть с ним
тогда, на этой пробежке, но меня не было рядом, и я больше не могла
заставить себя продолжить занятия без него. Так что я бросила бег.
Тренеры и друзья по команде были, мягко скажем, удивлены. Многие
прочили мне будущее великой бегуньи, и мой уход стал настоящим
потрясением для них. Как результат, не в силах объяснить происходящее, я
просто стала избегать мест, где могла бы встретить бывших знакомых,
увлеченных бегом. Выдвинув щит перед собой вместо того, чтобы рассказать
друзьям обо всем, я вскоре потеряла их и окончательно закрылась в своем
мире. Знакомые стали находить меня странной и необщительной, и наше
общение постепенно прекратилось. Впрочем, мне не было плохо или больно
от этого. В конце концов, что может быть проще, чем отодвинуть прошлое на
задний план и притвориться, что тебя ничто с ним не связывает? Именно так
я и поступила.
Конечно, люди были милыми со мной, и их лица выражали сочувствие
всякий раз, когда они встречали меня в школьных коридорах после похорон
папы, но от этого мне не становилось легче. Легче было, когда я оставалась
одна. Последнее я и предпочла, так что и бег, и социальная жизнь стали
частью моего прошлого, от которого я отреклась, и теперь они встречались
мне только во сне.
- Ах, да, - Бетани взглянула на меня поверх очков в тонкой оправе. –
Ты же приступаешь к работе сегодня.
Я стояла в библиотеке, прижимая к себе сумку. Внезапно вспомнился
ноготь, который я сломала сегодня, закрепляя ремень безопасности в
машине. Этим утром я вообще потратила очень много времени на то, чтобы
хорошо выглядеть, но ноготь, судя по всему, решил предать меня. Эта
маленькая проблемка вдруг показалась мне очень значительной, и я решила,
что уж Бетани-то никогда не ломает свои идеальные ногти. Тем временем она
отодвинула свой стул и встала.
- Можешь сесть вон там, - она указала на стулья, стоящие с другой
стороны длинной стойки. Я кивнула и, подойдя туда, выдвинула один из
стульев. – Нет-нет, не красный, - Бетани укоризненно покачала головой. –
Там сидит Аманда. Ты сядешь рядом.
- Спасибо, - я выдвинула другой стул и опустилась на него, поставив
сумку рядом. Входная дверь снова открылась, и вошла Аманда – лучшая
подруга Бетани и председатель студенческого совета. Она была высокой
блондинкой с длинными волосами, которые всегда убирала в аккуратную
косу, свешивающуюся до талии. Эта коса всегда выглядела одинаково, и я
задавалась вопросом – расплетает ли она ее когда-нибудь вообще? И как
можно каждый раз укладывать волосы точно так же, как и за день до этого?
- Здравствуй, Мейси, - прохладно поприветствовала меня она, садясь на
красный стул. У нее была идеальная осанка – плечи расправлены,
подбородок поднят. Может быть, коса помогает, подумала я. – Я и забыла,
что ты сегодня начинаешь.
- Хм, ага, - неуверенно ответила я, и они обе воззарились на меня,
словно я вдруг заговорила на неведомом языке. Я прокашлялась и сказала
почетче, - Да.
Я не нравилась этим девушкам. Не знаю, в чем была причина, но так
уж вышло. Бетани, рыжеволосая отличница, сидела рядом со мной на
английском и морщила усыпанный веснушками нос всякий раз, когда
бросала взгляд на мои записи. Ее собственный почерк напоминал почерк
Джейсона – каждая буква видна ясно и отчетливо, будто напечатана. Бетани
всегда была тихой, словно застывшей, а вот Аманда была более
общительной. У последней был легкий французский акцент - ее семья жила в
Париже, потому что ее отец, профессор, преподавал в Сорбонне. Но во
многом Аманда с Бетани были похожи – к примеру, я никогда не видела ни
пятна на их блузках, ни зацепки на колготках. Они никогда не использовали
