пессимист из пессимистов – и тоже улыбался. Делия подняла взгляд на меня.
- Привет, - тихо сказала она и поманила к себе, - иди к нам.
Я подошла к кровати, а она повернула малыша личиком ко мне.
- Взгляни. Ну разве она не прелесть?
Малышка казалась еще меньше, чем виделась мне на расстоянии. Она
спала, закрыв крохотные глазки и тихонько сопела миниатюрным носиком.
- Она идеальна, - сказала я, и в этот момент именно это слово
подходило больше, чем какоу-либо другое. Делия провела пальцем по щеке
дочери.
- Мы назвали ее Эйвери. В честь матери Пита. Эйвери Мелисса.
- Замечательно, - похвалила я, глядя на личико малышки. Имя очень
подходило ей, ее маленькому носику, маленьким ноготочкам на крохотных
пальчиках, маленькому ротику.
В этой больнице закончилась жизнь моего папы. В этой больнице
началась жизнь малышки Эйвери.
Девочка распахнула глазки, словно могла услышать мои мысли, и
взглянула на меня. Каково это – видеть все впервые, узнавать новое каждое
мгновение? Должно быть, потрясающе. Невероятно. Восхитительно.
Делия смотрела на дочку с мягкой улыбкой, ее глаза сияли, как
настоящие звезды, и ее лицо давало мне надежду. Впервые за последние
месяцы я поверила в лучшее, увидела своими глазами, что все может
наладиться. Тут же мне вспомнилась мама – она не смотрела на меня такими
же глазами, я не помнила такого взгляда, обращенного в мою сторону, но
теперь я знала, что все изменится. Должно измениться!
- Я, хм, - я отступила от кровати на шаг, - мне нужно позвонить маме
еще разок.
Делия бережно прижала дочь к груди, а Пит погладил ее по головке.
- Конечно, беги. Скажи, что без тебя я не справилась бы. Ты очень мне
помогла.
Я кивнула и вылетела из палаты. За спиной послышали шаги.
- Мейси! – Уэс шел следом. Оборачиваться я не стала.
- Всего на минуту. Позвоню маме и тут же вернусь. Она, должно быть,
переживает.
- Ладно, - согласился он, но в его голосе все равно прозвучало
недоумение. Я остановилась и посмотрела на него. Перед глазами встало
мамино смеющееся лицо. Как давно это было! Как давно мы ездили на
побережье все вместе!
- Сейчас буду.
- Конечно.
Хватая ртом воздух, я спустилась вниз, но не добежала до телефоном, а
замерла на лестнице, прижавшись к стене. Из глаз вдруг хлынули слезы, а в
горле застрял всхлип, я медленно опустилась на пол.
Не знаю, сколько я просидела там, рыдая, прежде чем меня нашел Уэс.
Минуты, часы? Не знаю. Он появился вверху лестницы, зовя меня по имени,
когда заметил, что я сижу на ступеньках. Он спустился ко мне и сел рядом,
обнял меня за плечи. Может, он ждал, что я прильну к нему или что,
наоборот, оттолкну, но я не двинулась с места. Мне хотелось взять себя в
руки и успокоиться, но я просто не могла. Тогда он прижал меня к себе, и я
сдалась, опустив голову ему на грудь и заплакав в голос. Мимо кто-то
прошел, нас, возможно, видели, но мне было все равно – в конце концов, так
ли редко в больницах кто-нибудь плачет? Я оплакивала папу, маму и,
наверное, саму себя. Слезы были и в честь малышки Эйвери, ведь радость
может быть разной, не так ли?
Немного успокоившись, я начала осознавать произошедшее и поняла,
насколько же была права Делия. Нет ничего такого в том, чтобы дать волю
чувствам и выпустить их наружу, вместо того, чтобы заталкивать глубже в
душу. Однажды они все равно вырвутся, и это будет больше похоже на
взрыв, но разве это хорошо?
Когда я пришла в себя, мы с Уэсом молча вернулись назад, в палату.
Делия, Пит и Берт не заметили (или очень хорошо притворились) моего
заплаканного лица, а я, наконец, позволила себя расслабиться. Малыше
Эйвери повезло – у нее всегда будет потрясающая вечеринка по случаю Дня
рождения. Я сообщила об этом Делии, и она рассмеялась, согласно закивав.
А через пару минут Уэс удивил меня, сообщив тетушке, что собирается
отвезти меня в парк Коммонс. Делия согласилась, и мы направились к
