растрепаны, а лицо заплакано и измазано потекшей тушью. Именно такой
увидела меня мама, но, вместо того, чтобы спросить, что произошло, она
отправила меня домой, в душ. Сейчас это звучало, как злая ирония, ведь я как
раз хотела рассказать ей, что чувствую себя свободной, излечившейся,
отмывшейся от трудностей последних месяцев, если угодно. Но теперь это
было неважно, меня просто заставили замолчать и, как обычно, придержать
все при себе. И дело было даже не в Джейсоне и не в опоздании на пикник.
Мама просто увидела меня настоящей, не безупречной, не той, у которой
внешне все в порядке, и это ей не понравилось. Очень не понравилось. Так
что теперь мне оставалось лишь гадать, к чему приведет наше завтрашнее
«обсуждение всего случившегося», но, так или иначе, хорошего можно было
не ждать.
Проснувшись утром, я вспомнила вчерашний вечер и то, что у меня
были большие проблемы, но, к счастью, были и те, кто знает о них не
понаслышке.
- Вначале просто дай ей выговориться, - учила меня Кэролайн под
шелест своих буклетов. Сестра приехала к нам в очередной раз, чтобы
продемонстрировать успехи в ремонте дома. - Молча сиди и слушай. Не
прерывай ее, это будет ошибкой и очень большой. Пусть она взорвется и
выпустит пар. Не извиняйся и не оправдывайся, пока не сможешь сделать это
четко и ясно. Кстати, у тебя есть хорошее оправдание?
- Я была в больнице, - я посмотрела на тюбик зубной пасты. Мне
плохо, пусть хотя бы с зубами все будет в порядке. – Моя подруга рожала.
- Разве там не было телефона?
- Я звонила ей!
- Через час после того, как опоздала на пикник, - заметила Кэролайн.
- Боже, Кэр! Телефон был занят! На чьей ты стороне?!
- На твоей. Именно поэтому я тебе и помогаю, ты еще не поняла? –
мрачно отозвалась сестра. – И да, не нужно приводить это в качестве
аргумента. Дозвониться можно всегда.
Кэролайн прислонилась к двери в ванную, бросив свою папку куда-то в
сторону. Я лишь покосилась на нее с полным ртом пасты.
- Слезы могут помочь, - продолжала она, - но только если они
настоящие. Притворный плач злит ее еще сильнее. В общем, - она хлопнула в
ладоши, - если ты чувствуешь, что заплачешь – то плачь. Мама в начале
всегда строгая, потом смягчается, после того, как выговорится.
- Не собираюсь я плакать, - я сплюнула.
- Дело твое. Главное, не перебивай ее. Это, знаешь ли, вообще
фатально.
- Мейси? – раздался снизу мамин голос, и я вздрогнула. – Не могла бы
ты спуститься на минутку, пожалуйста?
Кэролайн закусила губу, явно вспоминая свои «жаркие денечки», как
она любила говорить.
- Глубокий вдох, - напутствовала она и похлопала меня по плечу. – А
теперь иди.
Я спустилась вниз. Мама сидела за столом, уже одетая в деловой
костюм, но не взглянула на меня, когда я села напротив нее. О, нет, подумала
я. Плохой знак. Я положила руки перед собой на стол, надеюсь, это
приемлемая поза…
- Я невероятно в тебе разочарована, - проговорила мама, в ее голосе
звенел металл. – Невероятно.
Это можно было почувствовать, даже взглянув в ее сторону, но
слышать это было в сто раз хуже.
- Мейси, - я заморгала. – То, что произошло вчера вечером, было
неприемлемо.
- Мне очень жаль, - начала я, но тут же одернула себя. Рано! Мой голос
дрожал, это было ужасно. Вот-вот я и сама начну трястись. Мейси, держи
себя в руках! Вчера я была такой смелой, могла сказать все, что угодно,
объяснить все произошедшее – где же моя уверенность сейчас?
- Мы кое-что изменим, - мама повысила голос. – Теперь я не могу
рассчитывать на твое благоразумие, так что просто скажу тебе, что будет по-
другому.
Кэролайн, должно быть, сидит где-нибудь на лестнице и
прислушивается к нашему разговору, как раньше делала я.
- Ты больше не будешь работать в ресторане.
Я хотела возразить, но прикусила язык. Кэролайн сказала, что нужно
дать ей закончить. Так и поступлю. Все равно Делия не будет работать
