Костер почти догорел, и угли покрылись слоем невесомого серого пепла. Лишь изредка выглядывал, чтобы тут же спрятаться, лукавый оранжевый глаз засыпающего пламени. Громко стрекотали невидимые в ночи насекомые. Воздух пах упоительно сладко и остро, как бывает только летними ночами. Прохладный ветерок ласковыми касаниями гладил щеки, чуть шевелил выбившиеся из небрежно заплетенной косы пряди. Несмотря на довольно холодную ночь, Тане было тепло и уютно. Причем жар от костра практически не доходил до нее, но девушку словно окружал кокон бережного тепла, льнущего к телу. Тирль?
Девушка почти не сомневалась, что это его рук дело. Стараясь не шевелиться, чтобы не выдать того, что проснулась, она бросила пытливый взгляд на лицо Тирля. Тот с отсутствующим видом смотрел на угли. На лице его застыло выражение удивительной нежности и предвкушения. Он словно ждал чего‑то очень‑очень хорошего, что непременно должно прийти в ближайшем будущем. Чего? Таня не знала, но чувствовала, что это и ее касается и волнует. Не настолько, впрочем, как сильные длинные пальцы непроизвольно поглаживающие ее руку чуть выше локтя. Сердце забилось чаще, кожа стала ненормально чувствительной, жадно впитывая чужое тепло. Из неведомой глубины поднялось необъяснимое, но вечное как мир, желание раствориться в дыхании того единственного, чье сердце бьется в такт твоему.
И что с того, что Тирль не человек? В конце концов, лучше жалеть о сделанном, чем об упущенном по собственной глупости. И будь что будет!
Таня, благо поза позволяла, чуть‑чуть повернула голову, якобы во сне коснувшись губами ямки в основании его шеи и удовлетворенно улыбнулась, почувствовав, что Тирля моментально бросило в жар, а по сильному телу пробежала дрожь. Значит, она не одна попала в сеть. Значит, и он тоже охвачен странным безумием, которое смело все доводы рассудка за какие‑то часы, прошедшие с момента их встречи.
Таня скользнула губами выше, едва касаясь кожи, но так, чтобы Тирль чувствовал ее дыхание. Плечи и обнимавшие ее сильные руки напряглись, и Тирль застыл, словно не веря, боясь спугнуть осторожную ласку. Впрочем, подтверждение того, что ее почти невесомое касание его более чем волнует, девушка явно чувствовала бедром. Добравшись до подбородка, Таня открыла глаза и легко поцеловала его, чтобы в следующее мгновение оказаться лежащей спиной на теплой, (ненормально теплой!) земле. Но ее уже не волновали ни странности, ни условности, потому что напротив, близко‑близко, горели янтарно‑желтые нечеловеческие глаза Тирля.
— Тьяна… — хриплым от страсти голосом выдохнул он ее недавно обретенное истинное имя в полуоткрытые губы. — Ты понимаешь, что я тебя уже никогда не отпущу, всегда буду рядом, здесь или в твоем мире, и никому не отдам? И…
Тирль говорил медленно, с трудом сдерживая бушевавшую внутри страсть, а Таня… Она просто улыбнулась и, положив узкие ладони ему на затылок, подалась навстречу, ощущая всем существом, что ее‑то это как раз полностью устраивает. Сейчас и навсегда!
И двое стали одним… И потерялись, растворившись в бархатной ночи стоны, унесенные ветром… И все было… И ничего не было…
Потом, когда небо уже начинало светлеть, они, не размыкая объятий, не желая отпускать друг друга даже на миг, сидели у остывающей кучки золы.
— Тирль?
— Да?
— Ты поедешь домой вместе со мной?
— Конечно. Как ты захочешь. Если пожелаешь, мы можем отправиться ко мне и я познакомлю тебя со своими родителями.
— Мммм, — простонала Таня, наслаждаясь бережным поцелуем. — Может быть, позже? Мои волноваться будут.
— Как скажешь.
— А как ты будешь жить в моем мире?
— Как все. Это совсем не трудно. Особенно, когда у тебя есть магия.
— Тирль, а… — Таня замялась.
— Да?
— А как же дракон?
— А что дракон? — усмехнулся Тирль, кончикам пальцев поглаживая грудь, видневшуюся в вырезе блузки.
— Его… Его ведь нужно найти, так? — украдкой глядя из‑под ресниц, спросила Таня.
— Н‑нуу… Ты не очень расстроишься, если я скажу, что ты его уже нашла? — Осторожно спросил Тирль, пристально глядя в усталые, но счастливые голубые глаза.
— Хммм… — Таня удовлетворенно улыбнулась. — Значит, сон в руку.
