Мы приехали в Париж вскоре после того, как Некрасову была сделана повторная операция по удалению катетера. Его установили после основной операции.
В мае 1975 года у Виктора Платоновича заболела спина.
Он крепился, как всегда никому не жаловался, лежал на диване. Сам поставил себе диагноз – болела старая рана в верхней части бедра. Такое случилось с ним впервые, но другого объяснения не было. Боль была сильной, а когда становилась просто нестерпимой, он наполнял ванну горячей водой и часами сидел в ней.
Именно эта процедура приведёт потом в ужас врачей – при перитоните ни в коем случае нельзя париться! А это был-таки перитонит, возникший из-за необъяснимого абсцесса на почке…
И по нашей русской идиотской привычке обращаться к врачу не принято при первой непонятной боли – глядишь, всё пройдёт само собой, подождём, обойдётся как-нибудь…
Конечно, не обошлось!
В парижской больнице «Амбруаз Паре» ему были сделаны подряд две сложнейшие операции, а затем и третья. Даже врачи ни на что не надеялись. Некрасов не умер чудом, непонятно, как выжил. О его случае даже было сделано научное сообщение на каком-то медицинском конгрессе!
Андрей Синявский, заклиная рок, написал во время болезни некролог. И помогло! Вика выкарабкался! Автограф-талисман был подарен Некрасову после выздоровления…
Выписавшись, В.П. отлёживался в садике дома Эткиндов, в парижском пригороде Сюрене. Приятное лежбище, как говорил он, нарушаемое угрызениями совести. Врачи велели делать гимнастику и плавать в бассейне. Но, шутил Вика, лень оказалась непобедимой, как Красная Армия.
Назло врачам и перепуганным домочадцам Некрасов слез с кровати и вышел на улицу, посидеть на лавочке возле дома.
Профессор-хирург Жан-Мари Идас встретил В.П. с улыбкой – простите, мсьё Некрасов, мы ошиблись с диагнозом, вам придётся ещё пожить несколько лет! Вы – человек-загадка! Потом, правда, уже серьёзно сказал, что надо будет делать ещё одну операцию, удалять последствия первой…
Во время сладкого безделья в садике у душевного Фимы Эткинда попалась Вике на глаза скандальная газетёнка-шавка «Иси Пари» (что означает примерно «Говорит Париж»). Наш писатель прочёл пару номеров и обомлел – статейки короткие, всё понятно написано, поливают грязью всех подряд! Или, для разнообразия, мажут дерьмом. Это было так внове, интересно необыкновенно! А эти учёные и по-скучному воспитанные французы и не подозревают, что у них под боком пульсирует такой гейзер свободы слова!
Блестящий повод подчеркнуть свою независимость в глазах записных парижских ханжей и добропорядочных интеллектуалов, решил В.П. Выставить себя этаким сорванцом, ни в грош не ставившим мелкобуржуазные моральные устои.
Не столько он, по правде говоря, зачитывался этой газеткой, сколько начал трубить об этом во всех статьях и интервью. Будучи уверенным, что это не тривиально, что ли. Близкие ему французы открыто не возражали, шутливо осуждали, хотя многие и понимали, что это всего лишь бравада.
Через несколько лет левацкая пресса, всегда постно воспринимавшая все эти истории с инакомыслящим, всерьёз припомнит ему его наивные фортели.
В Цюрихе прилетевших из Киева Некрасовых поджидала Мария Васильевна Синявская, которая в начале их знакомства звалась Майей.
В знак добрых чувств вручила симпатичный презент – карманный атлас Парижа. С душевным автографом мужа, знаменитого диссидента: «Дорогому Виктору Платоновичу Некрасову – с приездом в наш Вольный Город. Андрей Синявский. 12.9.1974».
Ироничная, чрезвычайно разговорчивая и чудовищно энергичная Майя очень понравилась Некрасову. В мгновение ока ему были рассказаны не только все парижские, но и планетарные эмигрантские новости, слухи и побасенки. Патетически продекламирована масса наставлений и жизненных правил. Объявлено её личное участие в хлопотах о визе во Францию.
Обуянный симпатией к этой привлекательной особе, Вика с места в карьер решил называть её Машкой, что означало признание своей. Она обрадовалась. Машка, сказала, подходит. Но в литературном мире, заметила полушутливо, она известна как Мария Розанова.
