Но злой рок не дремал! Выяснилось, что не хватает мебели. Некрасов затосковал. Ходить, прицениваться, не знать, на чём остановиться… Это было выше его сил, и он нашёл-таки выход. Забрал нашу, когда-то наспех купленную по неопытности плюшевую мебель, а нам дал деньги на новый диван и кресла. Старомодный плюш явно вписался в интерьер, особенно когда над диваном были развешены итальянские акварели дедушки в рамках красного дерева…
Ритуал посещения кафе был выработан уже давно, но в Ванве он приобрел уютный, домашний характер. Покупалась газета «Фигаро», и писатель шествовал в кафе «Централь». Хозяин встречал его возгласом благоволения: «Привет, юноша!», ставил на столик кофе и круассаны. Ублажённый Виктор Платонович закуривал и принимался за чтение газетных заголовков, уделяя особое внимание мелким или скандальным заметкам.
Не спеша возвращался домой и принимался за более серьёзный завтрак – чай, свежий багет, масло и сыр. Или манная каша, если мама внимала его мольбам.
Я считал эти походы в кафе безнравственным расточительством и открыто осуждал, хотя потом смирился и даже иной раз составлял компанию.
В другое кафе, «Всё к лучшему», писатель заходил исключительно в моменты приступа алкофилии.
– Почему не пользуемся свободой передвижения?! – вскричал он однажды за чаем.
Для приличия погоревав об упущенном времени, решили съездить в Англию на зимние каникулы.
Живя в Союзе, мы считали, что здесь, на Западе, свободные люди свободно занимаются кто чем хочет, свободно думают, любят и тратят деньги. Казалось непреложным, что раз люди могут делать всё, что хотят, то это, бесспорно, люди высококультурные, правдолюбивые и искренние.
Приехав же сюда, мы увидели, что их довольно редко гнетут вселенские думы. Было странновато, что французы далеко не в первую голову ставят выставки поп-арта, покупку дорогущих, хотя и поддельных, литографий Сальвадора Дали, посещение фильмов Пазолини, Годара или Бергмана. Промысел контрамарок на спектакли в «Комеди Франсез» тоже не был их всенепременной заботой.
Постепенно выяснилось, что они ежедневно занимаются обычнейшими делами – работой, детьми, ремонтом, отпуском.
Поклоняясь свободе передвижения, Некрасов и не подозревал, что три четверти французов никогда не пересекали границу своей страны. Многим это было не по средствам – путешествие, отели, кафетерии, музеи. Другим жалко было транжирить деньги – зачем тащиться в какую-то Испанию, когда у шурина в деревне большущий дом с бассейном?
Как же так, оробело посматривал на нас Некрасов. Вместо наслаждения прекрасной, свободной жизнью они здесь толкуют не умолкая о дороговизне, налогах, распродажах и возмутительном росте цен на бензин. И только пожив на Западе с десяток лет, мы уловили, что свобода-то здесь есть у каждого, но далеко-далеко не все согласны с нами, как надо ею пользоваться. Особенно в повседневной жизни.
Да и по праздникам тоже…
Итак, Англия.
В Лондоне нас встретил профессор философии Александр Пятигорский. Был он косоглаз и учтив. Красота Милы его чрезвычайно впечатлила, в такси он то и дело проникновенно пожимал ей руку. Очень интересно рассказывал о Лондоне и порекомендовал сегодня же пойти в лондонский паб, это действительно заслуживает посещения.
– Мы бы рады, – с абсолютно серьёзным сожалением сказал Вика. – Но нам нельзя – Мила у нас запойная, мы её оберегаем.
Моя жена истерично захохотала – это глупость, Александр, не верьте им, это у них шутки такие, неумная выдумка! Пятигорский, съёжившись и вымученно улыбаясь, быстро-быстро кивал головой, конечно, он понимает, это юмор такой…
Всю оставшуюся дорогу мы с В.П. хихикали, Мила не переставала ужасаться, а профессор прекратил давать рукам волю. Вежливо раскланялись, он, вероятно, о нас забыл, но мы случай этот запомнили и часто рассказывали.
В Англии наша экспедиция вела себя как все – мы бродили по улицам, спотыкаясь от усталости, ели дорогущие и безвкусные бутерброды, толпились в очередях за входными билетами и активно покупали открытки, которые дома не знали куда девать. Мы были одеты как туристы, озабочены поиском достопримечательностей и необычных, как нам казалось, ракурсов. И даже пахли как туристы, несвеже. И тем не менее надменно отказывались считать себя туристами, вульгарными и суетливыми. Считали себя любознательными, приветливыми и просвещёнными гостями страны, выигрышно выделяющимися из этой толпы своим осмысленным видом.
