Перед стендом с подлинными листами проекта с ремарками и поправками рукой самого архитектора Вика начал просвещать нас насчёт истории строительства и судьбы самого Гауди. Вначале я был польщён его вниманием, но потом понял, что В.П. как бы забыл о нас и просто вещает, заливаясь восторгом. Говорил о поразительных архитектурных новшествах, тыча пальцем в план, а потом находя эти детали в натуре. И снова щёлкал фотоаппаратом, мечась по закоулкам, чтобы и фотографии были под стать собору – необычные и завораживающие. Впечатление было настолько всепоглощающим, что последующая наша экскурсия по парку Гуэль прошла, я бы сказал, без особого интереса. Полюбовались видом Барселоны с огромного криволинейного балкона, тоже придуманного Гауди, погладили рукой округлые формы с премножеством вмазанных в бетон осколков фаянсовых тарелок и пошли в порт, смотреть на памятник Колумба.
Поглазев по дороге на Гаудиев фонтан в виде трёх граций, мы прошвырнулись по бульвару Лас-Рамблас, заполненному толпой уличных музыкантов, артистов и фокусников. Под платанами вдоль бульвара стояли ресторанные столики, маня недоступной роскошью – тенью и прохладительными напитками. Мы чудно вписались в вереницу затурканных туристов, ошарашенно останавливавшихся перед сложенными в копны ворохами кожаных сумок, поясов, портсигаров, тапочек и шляп. Бронзовый Христофор Колумб брезгливо стоял посреди захламлённой портовой площади и старался не смотреть на сомнительной репутации кабачки, таверны и ночлежки.
Надо было думать, где остановиться на ночь. Несколько халуп-гостиниц, подходящих по цене, но без постельного белья и с уборными без дверей, Вика начисто отверг. Выбор остановили на заведении с виду почище и, пожалуй, классом повыше, о чём свидетельствовали три девочки, приветливо стоящие у входа.
Утром наша экспедиция двинулась на юг Испании, вдоль побережья, ежедневно проезжая пару сотен километров.
Целую неделю решили посвятить общению с природой, то есть просто-напросто купанию в море. Природа предстала в виде череды пустынных или диких пляжей, а общение вылилось в ночёвки в палатке, книжное чтение под зонтом и приготовление еды на газовой плитке. На обжитых пляжах палатку ставить не разрешалось, поэтому стойбища разбивались на отшибе, часто рядом со свалками. Это абсолютно не нарушало благостного настроения, близкого, по словам Некрасова, к безмолвному счастью.
От палатки Вика отказался в первый же день – втроём было тесно. Он опускал в машине спинки сидений и устраивал себе с виду уютное ложе.
Вика радовался покою и солнцу.
– Пойду погружусь в пучину и поборюсь со стихией! – посмеивался он, забредая в мягонькое и тишайшее море. Тело его было покрыто шрамами – военные ранения в руку и бедро и раскромсанный живот от недавней операции.
Достигнув южного города Альмерии, мы повернули на север – на Мадрид. И на следующий день узнали, что такое адская жара.
Гранада, Севилья, Кордова, Толедо… Дворцы с патио, крепости, оливковые рощи, кипарисы, памятники, музеи и галереи. Восхитительная тень королевских покоев и дурманящий зной площадей и смотровых площадок на крепостных стенах…
Столовались в придорожных харчевнях и на обочинах, спали в маленьких отельчиках, подешевле, а значит, и пообшарпаннее. Завернувшись от жары во влажные простыни, глухо засыпали с кошмарными сновидениями. Однако на жизнь не жаловались, было страшно хорошо.
В Толедо Некрасов почему-то особенно стремился. Город вообще-то известен трансформацией своих храмов – на протяжении веков соборы превращались в мечети, те – в синагоги и наоборот. Временами храмы использовались как склады, казармы или постоялые дворы.
Обегав все мечети и соборы, мы присели в чахлом холодке передохнуть.
И вдруг Виктор Платонович засуетился – а ну, пошли, троглодитов ещё не видели! Так назывались обычные жилые помещения в виде пещер, выкопанных в мощном пласте глины, – довольно распространённый тип жилья на юге Испании. Я нецензурно отказался, Мила просто сказала: «Никаких троглодитов!» Вика посмотрел недоумённо, потом презрительно и несколько загадочно сказал: «Пусть вам будет стыдно!» И бойко побежал смотреть троглодитов, сам! Любопытство всё пересилило! Мы, не испытывая ни малейшего стыда, сели на корточки в тень от одинокой колонны и начали изнывать от абсолютно разнузданной жары. Ну и неугомонный, удивлялась Мила, да и меня он добил своими троглодитами.
