- Знаешь, Палыч, если бы
машина времени действительно была возможна, а не гундосила голосом Макаревича,
я б вернул ротного номер три. Хороший был парень. Старлей. На таких Россия
испокон веку стояла. «Эх! Аулы-кишлаки, населенье мирное!..» - охранник сделал
затяжку глубиной в полсигареты и окутался клубами дыма так, что осталась видна
только неизменная на «боевом» дежурстве тельняшка.
Помолчав, он с сухой
горечью в голосе продолжил:
- Я его с отделением
разведчиков не той дорогой послал. Можно было в обход, огородами... Да мы ж все
торопимся: вроде и чистили недавно. Чуял, там могут быть чехи, снайперов я
шестым позвонком чую, а тут... На авось пошли... Ошибся я, Палыч, и с тех пор
мне Толик стабильно раз в неделю снится. По гражданке одет, улыбается и
успокаивает: у меня, мол, все нормально, комбат, я здесь в отпуске... Он перед
второй командировкой жениться успел, сына очень хотел. Жена красавица...
Кошкин вздрогнул,
вздохнул, заскребло на душе. Вместе со словами Дорохова безысходная грусть
дотянулась к сердцу инженера.
- Машина возможна, вот
она - на столе. А вот вернуть кого-то с того света - невозможно. Промысл Божий
не обойти. Это вроде как преступление...
- Знаешь что?!. -
полыхнуло еще полсигареты до самого фильтра. - Не попробовать - это
преступление! Доморощенный фатализм это, Палыч! Вот ты меня туда пусти, а я
разведгруппе задание по другому направлению дам. У меня такой камень с души
упадет! Ты представь, тонет человек, просит о помощи, а тебе руку протянуть...
И ты еще раздумываешь: морально - не морально, вернуть - не вернуть?..
- С той разницей, что
человек уже утонул...
- Не мети пургу, Палыч!
Если есть прошлое, есть настоящее, есть будущее, то прошлое - это когда-то и
где-то длящееся настоящее! Оно все еще происходит. Это мы переместились
относительно точки, а не точка относительно нас.
- Но
причинно-следственные связи!..
- Тьфу ты! А
кровнородственные связи!? Ты испытай на мне, я согласен, могу бумагу подписать.
Тебе самому нельзя, вдруг что не так, ты хотя бы вернуть меня попробуешь.
Кошкин нахмурился. Его
собственная идея испытаний машины была ничем не лучше.
- Хорошо, Вася, - он
внимательно посмотрел Дорохову в глаза, - я включу эту штуку ради тебя, но ты
мне пообещаешь: что бы ни случилось, ты сам никого убивать не будешь... И меня,
после того как вернешься.
- Обещаю, Серега! Слово
офицера! - Дорохов достал заветную фляжку.
* * *
С вечера небо закрыли
густые серые облака, не тучи еще, но уже не чистые белые перины и барашки.
Сначала цепляли макушки гор, а затемно обленились и поползли по склонам в долину,
сливаясь с туманом. Ночью видимым осталось только одно, подсвеченное луной
точно фонариком с подсевшими батарейками облако. А на земле не жгли костров.
Мишень с подсветкой - удача для снайпера.
Два Дороховых сидели
друг напротив друга в командирской палатке, и младший очень хотел застрелить
старшего, чтобы избавиться от ночного наваждения. Но старший говорил такие
вещи, что не верить в его присутствие и правдивость мог только абсолютно
лишенный здравого смысла человек. Представьте себе, что к вам вечером пришла ваша
чуть поседевшая и неромантично погрустневшая копия. От такого двойника
захочется избавиться, потому как его существование противоречит всяческим
физическим и биологическим законам. Но вот он начинает рассказывать вам самое
сокровенное из вашего прошлого, чего никто, кроме вас, не знает, да и вы хотели
бы, чтоб этого и не было никогда, и потому упрятали воспоминания так глубоко
внутри себя, что открыть их можно только на Страшном Суде, и то не по вашей воле.
Никакие там гипнозы и детекторы лжи подобные тайны добыть из темных глубин
человеческого сознания не могут, ибо индивид изначально самого себя убедил, что
это к нему не относится. Но мысль - не магнитофонная запись, ее стереть нельзя,
какой бы немыслимой она ни была.
Комбат Дорохов слушал
свою копию и все больше понимал, что это именно он сам пришел к себе, только
вот лет на пяток старше.
- А про Ленку Кирееву
помнишь?.. - голосом прокурора пластами ворочал общую память старший Дорохов.
