3
Прислонившись к колонне, Мария смотрит в окно.
Мария. Я живу посреди города, и среди ревущего транспорта меня окружают большие тихие комнаты, которые никому не дом. Никому и ничему — даже моему хлебу, моему столу, моему радио, моей сахарнице. Нас всех тут просто-напросто забыли. Бросили и ушли. Не убрали на место. Оставленные второпях — вот мы кто такие, мои вещи и я. Я живу: разделяю бесконечную пассивность моего стола, моей сахарницы, моего радио. Я слышу, я пребываю.
Колонна. С каждым годом все глубже и глубже. Настолько, насколько счастливые поднимаются ввысь.
Мария. Ты разговариваешь? Ты умеешь говорить?
Колонна. Всё вокруг говорит. И я тоже.
Мария. Молчи!
Колонна. Когда так долго молчишь, не сразу находишь нужные слова.
Мария. Никаких нужных — вообще никаких слов! Молчи! Ты мой приют. Я ищу твоей тишины. Ты — вещь, к которой я прислоняюсь, когда меня покидают силы. Не гони меня болтовней.
Колонна. Слишком поздно…
Мария. Ты просто молчала долгие годы? Молчала?
Колонна. Да.
Мария. У тебя всегда был наготове ответ — и ты молчала? Значит, все было только молчанием, но не вещественным покоем — не последней тишиной?
Колонна. Я колонна столп. Мужское женское. Мученье. Я пробовала. Нашла интонацию. Жила словами. Это был ад.
Мария. Ты знаешь много о моих бедах. Но сейчас случилось несчастье.
Колонна. Прости меня, человек. Я исторгнута из сердца вещей.
Мария. С каждым годом все глубже и глубже. Настолько, насколько счастливые поднимаются ввысь…
4
Человек без часов — Ансгар — в гостях у Марии.
Они ужинают.
Ансгар. Гляди, какая ты красавица, волосы белокурые, с такими милыми завитушками, и приглашаешь в гости этакого урода, очкастого, потного, вонючего, вдобавок ипохондрика, жирного как свинья. И все время смотришь на меня, улыбаешься, даже кладешь мне под салфетку подарок.
Мария. Да, маленький подарок тебе. На память о нашем знакомстве на прошлой неделе.
Ансгар. Спасибо. (Не распаковывая, отодвигает подарок в сторону.) Так. Что же это все означает? Тебе нужна работа? Тогда так и говори.
Мария. Какая работа?
Ансгар. Ты ищешь работу, или у тебя другое дело?
Мария. Я не знаю, о какой работе ты говоришь. Мне не нужна работа, у меня ее нет, да я в ней и не нуждаюсь. Я делаю тебе подарок, я тебе звоню, потому что я без конца вспоминаю о той встрече на прошлой неделе, ну, на ярмарке, когда мы так долго разговаривали друг с другом. Я влюбилась, если тебе так угодно, да, по уши. И не понимаю, что с тобой. Если я тебе в тягость, скажи сразу. Я пытаюсь до тебя достучаться, пойми, сил моих нету, а ты, сидя в своем кабинете, не подходишь к телефону; я ведь не могу позвонить тебе домой, что же мне делать, я тебя не понимаю.
Ансгар. Закупщиц везде хоть пруд пруди. Ты должна была навести обо мне справки. Ведь наверняка знаешь, что тебе нужно. Это же бред, с ходу приглашать на ужин отвратительного типа вроде меня, не надо мне сказки рассказывать, ну полный же бред.
Мария. Бред, да знаешь ли ты, что такое бред. Бред — это если мужчина вроде тебя говорит, что он отвратителен, гадок и так далее.
Ансгар. Очкарик. Ты же не станешь этого отрицать.
Мария. Бред! Я в тебя влюбилась и, наверное, знаю почему.
Ансгар. Вот именно.
Мария. Ну, распакуй же подарок.
Ансгар. Не кусай помногу. Я вообще не могу видеть, как женщины едят.
Мария. А раздетых догола.
Ансгар. Как так? Ты?
Мария. Ах, ну конечно.
Ансгар. Итак, короче говоря: работы, которая тебя интересует, больше нет.
Мария. Плевала я на работу. Нужна мне твоя дрянная работа. Я хочу тебя. (Смеется.)
Ансгар (после паузы). Люди жрут лишь затем, чтобы от них сильней воняло.
Мария. Раз ты так считаешь.
Ансгар. Ты что, спятила?
Мария (держа бокал пальцами за верх и наклонившись вперед). Я люблю тебя. Да. Люблю.
Ансгар. Ну хорошо. Ты мне нравишься. У тебя лицо девочки и бюст, как у тех потаскушек, от которых я балдею. Ну хорошо, ты мне нравишься. Но это и все, что я могу сказать.
Мария. Делай же, что хочешь. Делай со мной все, что ты хочешь.
Ансгар. Послушай, если я тебя устрою на работу, между нами все кончено. Меня могут отдать под суд.
Мария. Хватит. Брось. В нашей с тобой ситуации все и так бред. А ты думал, что будет, если мы еще немножко выпьем и устроимся там чуть поудобнее?
