Ансгар. Думал… Перед тем как войти сюда.
Мария. И?
Ансгар. Я тебя поколочу. Еще чуть-чуть, и я тебя просто поколочу.
Мария. Не знаю, что я должна об этом думать, но, по-моему, это очень пикантно…
Ансгар. Заткнись! Кто ты? Как может человек так унижаться! Ты же не просто ловушка, не просто женщина, не прикидывайся, ты — человек. Брось эти глупые штучки. Возьми себя в руки. Выстави меня за дверь. Где твоя гордость. Ты мне противна.
Мария. Как хочешь. Ты еще за мной побегаешь.
Ансгар. Ну постой. Сядь. Бедняжка. Давай скажем друг другу что-нибудь приятное.
Мария. И не подумаю.
Ансгар. Стоит мне только пальцем пошевельнуть, как подумаешь.
Мария. Пожалуйста. Пошевельни же.
Ансгар. Еще чего.
Мария. Ты уже давно в ловушке, и не сможешь иначе.
Ансгар. Давай разопьем эту проклятую граппу>{66}, раз уж на то пошло, и я выматываюсь отсюда.
Мария (стучит ладонью по столу). Нет!
Ансгар. Работы нет! Слышишь? Место занято!
Мария (глухо). Кем?
Ансгар. Какой-то претенденткой. Откуда я знаю. Это не моя забота.
Мария (топает ногами). А мне наплевать! Мне на все это наплевать!
Ансгар. Тише, тише. Представь, что я много о тебе думал. И отправился на рандеву с некоторой долей надежды. И, конечно, разочаровался…
Мария. Но я тебя не разочаровывала!
Ансгар (улыбаясь). Ты знаешь, я урод, я такой урод, что мне вовсе не трудно разобраться, интересуются ли мной или этой смехотворно крохотной властью в моих руках.
Мария. Ты не такой, ты не такой…
Ансгар. Уродливый? Или всесильный?
Мария. Ни то ни другое. Я больше не могу. Теперь я больше не могу.
Ансгар. Эй, девочка!.. Как тебя там, а?
Мария. Мария Штойбер.
Ансгар. Эй, Мария, не раскисать. Иди сюда. Не раскисать. Прикажешь мне тут играть дяденьку доктора? Давай просто поговорим.
Мария. Не нужно. Уже не нужно.
Ансгар. Мария Штойбер!
Мария. Хватит. Не наливай больше. Мне плохо.
Ансгар. Хорошо. Тогда я ухожу, Мария.
Мария. Мария… как красиво это звучит. Впервые, впервые в жизни я слышу мое имя!
Ансгар хлещет ее салфеткой по лицу. Мария в испуге вскакивает со стула.
Ансгар. Одно могу сказать: ты получишь эту работу. Получишь. Даже если станешь на голову. Ты получишь эту работу. И ничего больше!
Мария. А я тебе тоже кое-что скажу: ты получишь меня — меня и никого другого!
5
Трое мужчин в приемной директора: Франк Арнольд (Первый), Совершенно незнакомый человек (Второй), Человек в зимнем пальто (Третий).
Первый. Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день вам придется хлопотать перед какой-то начальницей…
Второй. Но вы ведь тоже хлопочете.
Первый. Я-то да. Но вы. Я всегда был мелкой сошкой.
Третий (Второму). Вы могли бы стать вторым Маркусом Бентхаймом. У вас были к тому все задатки.
Первый. Маркусом Бентхаймом? Да он мог бы стать вторым Джо Паккартом. Вторым Дитером Набелем. Вторым Альфредом Шнайдером. Вот кем он мог бы стать.
Второй. Я никогда ничего не планировал на воскресенья. Воскресенья я всегда посвящал семье. Карьера никогда не была у меня на первом месте.
Первый. Сами видите, что из этого вышло. Работая вполсилы, не продвинешься даже и наполовину так, как нужно. Работая вполсилы, окончательно скатываешься вниз. В болото. Вполсилы — это все равно что ничего.
Второй. Ах, хватит вам. Вы не видели вчера по телевизору типа, который с одного раза задул именинный торт с двухсотпятьюдесятью свечами?
Третий. Абсурд. Кому это нужно. Где вы видели человека, который бы праздновал свой двухсотпятидесятилетний юбилей.
Второй. Вы не понимаете. Это было пари. В этой передаче всегда бывает какое-нибудь пари.
Третий. Конечно. Я знаю. Но двести пятьдесят лет, двести пятьдесят именинных свечей — это просто абсурд.
Первый. Да, абсурд. Если угодно. Но людям это доставляет удовольствие. Вот что главное. И разве не замечательно, что у кого-то такие мощные легкие.
Второй. Да вы просто ничего не видели! Никакие это не мощные легкие. Он сделал совсем короткий выдох. Правда, очень сильный. Ну очень сильный. Можно сказать, ураганной силы. Двести пятьдесят свечек — двести пятьдесят жизней как не бывало. Четыре, пять поколений…
Третий. Все это очень сомнительно.
Первый. Вы думаете, он завирается?
