Раз так надо – значит, так и должно быть. К вящей славе Господней на земле и на небесах!
Сегодня – звонок раздался уже после полудня, когда братия оттрапезовала и разошлась по своим послушаниям{Послушание – задание на день, а может и не на день в монастыре.}. Троица – Томаззино, Винченцо и Онофрио – ладили колодец. Дело было сложное и опасное – но нужное, потому что без воды не может жить никто…
Трубку взял сам аббат, потому что единственный телефон в монастыре был у него, оставлен у него в кабинете. Братия не нуждалась в телефонах.
– Да хранит Господь нашу святую веру, брат Грегорио.
Аббат Грегорио узнал хрипловатый голос брата Карти, секретаря Его Преосвященства, Кардинала Рима.
– Да хранит Господь нашу святую веру, брат Карти – ответил аббат Грегорио – что за дело заставило вас звонить нам, грешным перед Богом?
– Нужда, брат, нужда. В одном из римских палаццо проседает пол. Его нужно срочно починить. Иисус свидетель, только ваша братия сможет справиться с такой тонкой работой.
– Я сейчас позову их, брат Карти. Да благословит вас Господь.
– Да благословит Господь и вас брат…
В этот момент – брат Томаззино, страдая от холода, от могильного холода колодца – сидел в простой веревочной обвязке без страховки, которую держали братья Онофрио и Винченцо, и осторожно, камень за камнем, выправлял древнюю кладку колодца. В грубом мешке, одетом на шею и в руках – у него было все, что было нужно для такой работы, он сильно промерз – но не собирался сдаваться. Дела тут было еще на два дня, нужно быть особенно осторожным. Не дай Господь – старая кладка обвалится на него…
Один из камней – совсем растрескался от воды, он рассыпался и полетел вниз, как только брат тронул его молотком. Это было плохо – брат Томаззино обладал своеобразным чувством прекрасного, он никогда не менял то, что можно было отреставрировать, и очень уважал старую работу. Но делать было нечего. Аккуратно, как подлинный реставратор, он удалил зубилом и молотком остатки раскрошившегося камня и дернул за веревку дважды, чтобы ему спустили камень и немного раствора в ведре. Вместо этого – веревка натянулась – и он поехал вверх…
– Винченцо! Что ты делаешь, Винченцо!? – закричал он.
Но ответа не было.
Когда веревка вытащила его на свет Божий – он увидел, что рядом с Винченцо и Онофрио стоит брат Бернарди. Брат Бернарди провинился недавно – в его келье нашли вино – и теперь аббат в наказание использовал его как мальчика на побегушках.
Брат Томаззино нахмурился. Он уже все понял.
– Надо ехать?
– Аббат сказал, вам нужно срочно ехать в Рим.
Мирская одежда лежала у них в кельях, они переоделись. Рядом с монастырем, просто в кустах стоял небольшой Фиат – универсал, столь старый и непритязательный, что его можно было оставлять на улице без присмотра, совершенно не беспокоясь за его судьбу. Сев в него, они направились в сторону Рима, стараясь ехать так, чтобы никому не мешать по дороге. Учитывая, какую скорость мог развивать этот рыдван – никому не мешать было затруднительно – но брань и характерные жесты с вытянутым средним пальцем братья воспринимали с христианским смирением. Над Римом собиралась гроза, ходили черные тучи – и они ехали навстречу грозе.
Брат Карти приехал, как обычно, на двух машинах, за рулем одной из них был человек, которого братья видели, но никогда с ним не разговаривали и не знали, кто он. Он вел большой фургон Фиат для развозки продуктов – а брат Карти был за рулем черной Ланчии Темы.
Как только старенький ФИАТ затормозил около фургона – в нем приглашающе распахнулась дверца.
– Да благословит тебя господь, брат Карти – сказал брат Томаззино, залезая в кузов. Здесь было вполне комфортно, уютно, можно было сидеть, было три телевизора и какие-то шкафы с кнопками и лампами. Брат Томаззино вырос в глуши и не знал, что это такое – но телевизор он знал, по нему показывают синематограф.
– Да благословит вас Господь, братья. В трудный час собрались мы, наша вера под угрозой и наш враг у ворот. Злейший из наших врагов.
На небольшой, покрытый дешевым пластиком столик легли две фотографии, на них был изображен один и тот же человек. В одном случае – в черной, шитой золотом форме с черными орлами на погонах – форма Его Величества Русского Императорского Флота. В другом – более поздний снимок, человек, уже в гражданском, на тротуаре. За человеком угадывалось знакомое здание – Палаццо ди Мадамо, Рим.
