Дверь на соседний балкон была закрыта, я ударил по стеклу форточки, умудрился не порезаться, стекло тренькнуло. Сунул руку в щерящуюся острыми осколками дыру, повернул старинную защелку…
Стекло. Осколок стекла можно использовать как нож, можно – как метательное оружие. Те, кто пришел за мной – вероятно, даже не представляют, с кем они связались. Нас учили выживать в глубоком тылу, подрывать, убивать, используя то, что есть на каждой улице, в каждом хозяйственном магазине. И хоть с тех пор, когда я проходил эти курсы, минуло два десятка лет – я ничего не забыл.
В номере никого не было.
Достал осколок, который показался мне подходящим, им же отрезал кусок от простыни, обернул – рукоятка. На один раз хватит, а больше мне и не надо. Так, еще что, еще…
Телефон… подсвечник! Отличный подсвечник, которые здесь в каждом номере – видимо, на случай того, если выйдет из строя старая электропроводка. Бронзовый, старинный, тяжелый и с отличной развесовкой.
И отлично…
Замок был таким же, как и в моем номере. Снаружи – ключ, изнутри – открывается защелкой, замок английского типа, на пружине, очень ненадежный – но мне сейчас он как нельзя кстати. Только щелчок при открывании двери… он лишний, он сразу привлечет внимание – но я знаю, что делать.
Прильнул к двери, к замочной скважине – так лучше слышно. Так и есть – шаги по коридору. Два человека… нет три, одна – женщина, туфли на каблуке. Двое пытаются идти бесшумно – но они не знают, что это такое – идти бесшумно.
– Dove{Где? (итал.)}?
Одна рука на собачке замка… ребром, в руке зажат импровизированный нож… только бы не сломать и не порезать. Вторая – сжимает подсвечник.
– Qui il signor polizia, questa stanza … Che cosa{Здесь синьор полицейский, эта комната… что это? (итал.)}?
– Zitto{Молчи! (итал.)}!
Едва слышный звук – ключ вставлен в замок. Мой выход!
Обычно в Италии sicarios, убийцы, отправляясь на очередное кровавое дело, не знали, кого они должны убить и за что. Даже не так, не за что – почему. В Италии уже давно убивали не "за что" – а "почему". Убили уже многих – и еще большему числу людей предстояло умереть.
Эти – знали.
Одного из тех, кто получил приказ убить русского, вице-адмирала князя Александра Воронцова, осмелившегося прибыть в Рим и начать копать там, где копать явно не следовало – звали Томазино, второго – Винченцо. Был и третий – Онофрио, он был малость глуповат, и его можно было использовать только в качестве водителя, ему не говорили, что предстоит сделать – просто привези нас сюда, стой и жди, пока мы не придем. Родом они были – как и многие известные в Италии sicarios – из сицилийской глуши, из небольшой деревеньки под названием Монтемаджоре Белсито, это надо ехать либо через Алиминоса, либо через Понте Агостинелло. Обычная деревенька: сложенные из грубого камня дома, деревенская площадь, вымершая от жары, лениво копошащиеся в пыли куры. И церковь – небольшой сельский приход, parrocchia di rurale. Вот только падре, несколько лет служивший в этом приходе – был очень необычным человеком.
Человеком издалека.
После исчезновения падре – многие жители деревни с добром вспоминали его, когда же в деревню приехали двое в монашеских сутанах и сообщили, что падре погиб – их едва не избили, несмотря на традиционное почтение сицилийцев к религии. Но эти люди в монашеских сутанах – не уехали просто так. Им было поручено собрать урожай душ человеческих – и они его собрали…
Трое новых послушников жили в монастыре Сан-Нило в Гротаферрате, это совсем недалеко от Рима. Это было старинное, намоленное, тихое место, известный монастырь, куда бывает, что забредают туристы. Трое послушников пришлись ко двору – они были смирными, молчаливыми, потому что скрывали сицилийский диалект, не очень-то популярный в других частях Италии, а их бычья сила, особенно сила Томаззино, приходилась как нельзя кстати в деле ремонта ветшающего монастыря. Брат Томаззино в миру был плотником, восстанавливал дома – поэтому сейчас он не только поддерживал в порядке монастырь Сан-Нило, но и ездил вместе с двумя другими братьями помогать восстанавливать другие монастыри по всей Италии, там, где нужна была сильная рука и божья почтительность. По крайней мере – именно так сказал в личной беседе с настоятелем монастыря сам Его Преосвященство Пьетро Антонио Салези, барон Салези, граф ди Марентини, викарный кардинал Римской католической епархии. И сомневаться в словах брата, занимающего столь высокое положение – у аббата Грегорио, настоятеля монастыря Сан-Нило – не было никакого повода.
