Случайно ли мы встретились тогда, в Тегеране? Как Люнетта смогла столько времени выживать в обезумевшем городе? С кем она была связана и что знала про мать?
Не исключено, что англичане подсунули ее мне. Просчитали, что я приеду, или просто ждали, когда я приеду – и подвели ее ко мне, очень ловко подвели. Медовая ловушка – вот как это называется, и на ней много кто сгорел.
А теперь – в ней горит Николай. Николай Третий Романов. Господи, не исключено, что в Александровском дворце – воцарился британский агент!
Стоп. Хорошо – они подвели ее ко мне. Но – как они держали с ней связь? Да и что они могли получить от нее. Я тоже не мальчик – и никогда я не выносил совершенно секретные документы из Хрустального дома, всегда следил за своим языком. От меня – Люнетта или Анахита не могла узнать ничего полезного. Нет… просто быть такого не может.
Я поймал себя на мысли – что упорно гоню всяческие сомнения в Люнетте. Просто не могу даже представить, что она предала. И это – после того, что она сделала.
Точно – ствол в рот и…
Все, стоп. Это – уже никуда не годится.
Я – прежде всего дворянин и офицер. Мой первейший долг – защитить Россию от беды. Мы все умрем – Россия останется. Я не могу допустить, чтобы британцам или кому-то там еще удалось ее разрушить.
Не при моей жизни.
Надо сообщить Ксении, немедленно. Николай слишком далеко зашел, в данном случае действует простое и понятное правило: если есть сомнения – сомнений нет! Пусть Ксения сама говорит с ним, пусть поднимает дворянство, Георгиевских кавалеров. Если Николай хочет, чтобы у него что-то было с Анахитой – его дело. Но не во дворце и только после того, как мы окончательно разберемся во всем этом деле. И надо сделать все, чтобы Моника, она же Императрица Александра – вернулась в Россию, и вернула России ее Наследника. Совершенно не дело, что он уже сколько месяцев проводит на чужой земле, в чужой стране. Это, в конце концов, Наследник Престола. Николай, похоже, забыл, что он ответственен за свои поступки перед совестью и перед Богом, в этом следует ему освежить память. То, что он в открытую творит – не свидетельствует о совести.
Анахита…
Господи, что же делать с Анахитой? А что, если она… Что если предложить…
Нет, даже думать не стоит. Позор на весь род. Только этого не хватало. Пусть живет где-нибудь на правах… скажем, Великой Княгини и при полном довольстве, воспитывает сына. Или дочь. Николай рано или поздно образумится, вернется в семью, прекратит все эти походы. Была же княжна Долгорукая{Любовница Александра II, мать его незаконнорожденных детей.}, в конце концов – ничего, пережили. И это переживем.
А об остальном – не стоит даже думать. Честь – она одна.
Все, спать. Голова лопнет…
Я лег поверх кровати, даже не разбирая ее – жарко, душно – как у изголовья на тумбочке затрезвонил телефон.
Телефон зазвонил, когда я уже ложился спать, но не успел еще погасить свет. Никто не знал, что я нахожусь в Риме, никто не знал, что я нахожусь именно здесь – черт, даже я не знал номер этого телефона. Но он звонил.
Я поднял трубку.
– Два человека только что вошли в здание – голос был смутно знакомым, неизвестный говорил по-русски, совершенно без акцента – у них оружие, они пришли, чтобы вас убить, князь. Еще один – в машине, на стоянке. Черная Ланчия.
Шутка? Навряд ли…
– Я понял.
Несколько секунд на то, чтобы обуться, еще несколько – чтобы одеться… черт, флотская форма намного удобнее гражданской одежды, если речь идет о быстром одевании. Свет – включить? Нет, оставить, там может быть наблюдатель, на улице, он сразу поймет, что что-то неладно, сообщит. Оружия – никакого. Скверное дело, остается только бежать.
Балкон…
Черт… внизу… эта… Джованна. Если эти ублюдки не найдут меня – они, скорее всего, избавятся от свидетеля… да и просто сорвут злобу на первом попавшемся. Что же делать?!
Балкон… дверь, осторожнее…
На улице – темно, как в торпедном отсеке подлодки, над Римом в небесной выси, в ножевой ране в облачном покрове горит какая-то звезда, улица – как темный провал преисподней под ногами. В воздухе – разлит озон, но грозы нет, только громыхает изредка. Осторожнее… соседний балкон совсем рядом. Дверь не забыть закрыть… нельзя, чтобы они поняли, куда я ушел – сразу, мне надо минуту, не больше. Только бы шум не подняли, только бы…
