– Релм рассказывал, что мы с Джеймсом и раньше были вместе, – начала я. – Я это предположила, когда нашла фотографию Джеймса с моим братом, но точно не знала. Это напоминало пытки – Джеймс был то ласков со мной, то груб, то флиртовал, то игнорировал, но постепенно мы все выяснили. И уж вранье Программы от правды я как-нибудь отличу.
– Ха, – хмыкнула Даллас, отпивая из банки. – Да, Джеймс бы солгал, чтобы тебя защитить. Отсюда следующий вопрос. – Она крутила кольцо на банке, пока оно не отскочило. – Откуда ты знаешь Релма?
Щекам стало горячо.
– Мы познакомились в Программе.
Она засмеялась:
– Ну, это понятно. Стало быть, вы друзья… – она помолчала, – которые иногда занимаются сексом?
Я взяла свою банку и небрежно сказала:
– Нет, мы просто друзья.
Но даже я сама уловила в своем голосе напряжение и характерное для лжи повышение интонации. Даллас засмеялась.
– Ага, – саркастически сказала она, – мы тоже. – Хладнокровие мгновенно оставило и меня, и Даллас. – Только я дружу с ним с маленькими постельными бонусами, – добавила она, схватив содовую и отойдя к плите, где закипала вода.
Я осталась сидеть за столом со смешанным чувством ревности и недоумения. Мне не приходило в голову, что у Релма может быть своя жизнь за пределами Программы. Но она у него есть. И есть Даллас.
И Даллас четко дала мне понять, что не желает дальше моей дружбы с Релмом.
Я сидела на неубранной постели. В едва прикрытое окно дуло. Джеймс мылся в душе в коридоре – из-под двери выходил пар. Я все не могла успокоиться после разговора с Даллас: разум и сердце никак не могли договориться, что же мне чувствовать. Релм не пришел, и наш с Даллас обед прошел в гробовом молчании – лишь однажды она попросила передать острый соус.
Я не понимала, почему Релм ни разу о ней не упомянул. Столько времени в Программе, столько вечеров за картами – и ни разу у него с языка не слетело имя Даллас? Неужели она его подружка? Даллас – это его Джеймс?
– Еще не спишь? – Вздрогнув, я увидела в дверях Джеймса с полотенцем на бедрах. Мокрые светлые волосы зачесаны назад. Он лукаво улыбался заразительной улыбкой, которая прожигала меня насквозь. – Значит, я пришел немного рано.
Сердце сладко ноет, когда Джеймс удерживает меня своим взглядом – озорным и любящим одновременно. Я смотрела, как он подходит к кровати и медленно, но уверенно наклоняется. Он уже не осторожничает со мной, отдается мне полностью. Я страстно поцеловала его, впившись ногтями в кожу, и потянула на кровать. Хмелея друг от друга, мы не думаем о последствиях.
– Кажется, мне снова нужно в душ, – сказал Джеймс, лежа рядом со мной. Я засмеялась и перевернулась на бок, положив голову ему на плечо.
– Тс-с-с, – приложила я ему палец к губам. – Не испорти минуту.
– Ну да, я же все порчу.
– Замолчи, Джеймс.
– Я и сам испорченный.
– Неправда.
– Тогда выходи за меня замуж.
Я засмеялась, но, не дождавшись новой шутки, приподнялась на локте и заглянула Джеймсу в лицо. Он улыбнулся, но взгляд его остался неожиданно серьезным. От окна тянуло холодом, оно было едва прикрыто, но ни Джеймс, ни я не спешили закрыть поплотнее.
– Отчего бы тебе не выйти за меня замуж? – повторил он. – Ты же знаешь, что все равно выйдешь!
– Да? – спросила я. По коже пробежали мурашки.
Он кивнул:
– На пляже, когда плавать научишься.
Я вздрогнула.
– Я была почти согласна, пока ты не произнес слово «плавать».
– Перестань, – сказал Джеймс. – Нельзя же всю жизнь бояться воды.
Я ответила, что мне-то как раз еще как можно. Джеймс обнял меня, легонько придерживая за затылок.
– Скажи мне «да», – пробормотал он. – Скажи «да» сейчас, чтобы мне больше никогда не спрашивать.
Его губы, его вкус – это знакомое и прекрасное, давящее и тяжелое, это тогда и теперь.
– Да, – закрыв глаза, прошептала я, примащиваясь к Джеймсу. – Когда-нибудь я за тебя выйду. Я для тебя все сделаю.
Его подбородок двинулся – он улыбнулся. Он переплел наши пальцы, поднес мою руку к губам и поцеловал безымянный палец, где раньше было кольцо.
