— Ну и ладно, — сказал я россыпи солдатиков в сундучке. – Жизнь —
не сахар, всего не заполучишь.
Это была одна из любимых папиных присказок, и с пятью-то детьми он
знал, о чем говорит.
— Пещеры будут понарошку.
Половину войск я расставил на вершине Череп-горы, где они
смотрелись очень внушительно (особенно впечатляли минометчики). Это у меня были
фрицы. Американцев я выстроил у кромки лужайки. Им я отдал все джипы и
грузовики, которые так классно будут мчаться по крутому склону горы. Некоторые
перевернутся, но хотя бы парочка доберется до вершины. И переедет минометчиков,
которые будут с криками молить о пощаде. Пощады им не видать.
— Не на жизнь, а на смерть, — сказал я, расставляя последних
героев-американцев. — Гитсмер, ты — следующий!
Я уж было начал выдвигать их вперед, шеренгу за шеренгой,
изображая при этом пулеметные очереди в стиле комиксов, но тут на поле брани
упала тень. Подняв голову, я увидел мужчину. Он буквально затмил собой
послеполуденное солнце, поэтому видел я лишь окруженный золотистым свечением
силуэт.
В доме жизнь била ключом, как обычно и бывало по субботам. На
длинном заднем дворе Энди и Кон перекидывались с друзьями бейсбольным мячом.
Они кричали и смеялись. У себя в комнате наверху Клер с парой подруг слушали
пластинки: «Локо-Моушн», «Солдатик», «Палисейдс Парк». Из гаража доносился стук
молотка: это Терри с папой работали над старым «Фордом» 51-го года выпуска,
который отец называл «Дорожной ракетой». Или Проектом. Однажды я услышал, как
он назвал его куском дерьма. Я горячо полюбил это выражение и использую его до
сих пор. Когда вам кисло, обзовите кого-нибудь или что-нибудь куском дерьма.
Сразу полегчает.
Вокруг творилось много всего, но в этот миг все как будто замерло.
Знаю, что это всего лишь иллюзия, подсунутая памятью (не говоря уже о целом
ворохе мрачных ассоциаций), но воспоминание очень яркое. Ни тебе криков детей
на заднем дворе, ни играющих наверху пластинок, ни стуков молотка в гараже. Ни
пения птиц.
Потом мужчина нагнулся, и из-за его плеча меня ослепили косые лучи
солнца. Я прикрыл глаза рукой.
— Прости, прости, — сказал он и подвинулся так, чтобы я мог
спокойно, без помех, его рассмотреть. Сверху на нем был черный, для походов в
церковь, пиджак и черная же рубашка с отложным воротником; на ногах — синие
джинсы и потертые мокасины.
Он словно бы хотел быть двумя разными людьми одновременно. В шесть
лет, я делил больших на три категории: молодые взрослые, взрослые и старики.
Передо мной стоял молодой взрослый. Уперев руки в колени, он рассматривал
воюющие армии.
— Кто вы? – спросил я.
— Чарльз Джейкобс.
Имя показалось мне смутно знакомым. Он протянул мне руку, и я
тотчас ее пожал — потому что, несмотря на возраст, был хорошо воспитан. Как и
все мы. Родители за этим проследили.
— Почему у вас воротник с дыркой?
— Потому что я священник. По воскресеньям я буду ждать тебя в
церкви. А если ходишь на вечерние собрания Братства юных методистов по
четвергам – то и там тоже.
— Раньше нашим священником был мистер Латур, — сказал я, — но он
умер.
— Я знаю. И очень сожалею.
— Не надо. Мама говорит, он не мучился и отправился прямиком на
небеса. Хотя у него не было такого воротника.
— Это потому, что Билл Латур был светским проповедником. То есть
что-то типа добровольца. Он служил в церкви, когда там некому было служить –
это очень хороший поступок.
— Кажется, папа знает про вас, — сказал я. – Он один из церковных
дьяконов. Ему разрешают собирать пожертвования, но делать это приходится по
очереди с другими.
— Делиться – это хорошо, — сказал Джейкобс и опустился рядом со
мной на колени.
— Молиться будете? — Эта мысль меня несколько тревожила. Молиться
следовало в церкви или на собраниях Братства юных методистов – братья и сестра
называли их «четверговой школой». Когда мистер Джейкобс снова начнет их вести,
мне тоже придется туда ходить – как и в первый класс обычной школы. – Если вы
хотите поговорить с папой, он с Терри в гараже. Они меняют сцепление «Дорожной
ракеты». Ну, папа меняет. Терри только смотрит и подает инструменты. Ему
восемь. Мне шесть. Мама, наверное, сидит на заднем крыльце и смотрит, как
ребята бросают мяч.
