проценты. Таким образом, международной финансовой олигархии объективно было
очень выгодно вовлечь Россию в войну, а так же периодически устраивать в
стране экономические кризисы или революции, угрожающие стабильности финансовой
системы.
Еще учась в школе, я подметил удивительную особенность Первой русской
революции - у нее как бы не было вождей. Это дает возможность историкам
трактовать ее, как процесс стихийный: мол, копились в обществе противоречия, а
потом бац! - и прорвались наружу. Сегодняшние леваки с радостью поддерживают
эту точку зрения, пугая правительство аналогичным по характеру взрывом
народного возмущения. В 2005 г. к 100-летию революции в периодике вышла масса
публикаций об этом событии, однако серьезные исследования так и не появились.
Оппозиционная пресса, как нетрудно догадаться, ограничилась лубочными
агитками. Левые считают эту революцию своей, старательно не замечая того, что
она носила ярко выраженный либеральный характер! Буржуазные демократы,
управляемые из-за рубежа,нанесли жестокий удар по самодержавию. Царизм
вынужден был пойти на большие уступки, но устоял. Между двумя этими лагерями и
развернулась ожесточенная борьба. Русские социалисты в этом акте играли на
стороне буржуазии, в роли второстепенного субподрядчика
Но идеологи и вожди у революции были, события носили вполне управляемый
характер. То, что они выглядели стихийными говорит лишь об умелой организации
процесса. Да, работали профессионалы! Есть веские основания полагать, что
ведущая роль в организации событий 9 января принадлежит серому кардиналу
русской политики Сергею Юльевичу Витте, верному проводнику губительного для
России либерального экономического курса. Губительным тот курс был по причине
особенностей финансовой системы. Отставание промышленности России от
европейских держав во второй половине XIX столетия стало нарастать угрожающими
темпами и, прежде всего, оно проявлялось в технологической отсталости.
Технологии можно было купить, но для этого не было денег. Оставался, как
казалось, единственный выход - привлекать иностранные инвестиции. На Западе
тогда наблюдался переизбыток свободного капитала, а норма прибыли была очень
низкой. Но делать инвестиции в Россию было нереально, так как ее финансовая
система была слабо интегрирована в мировую. Проще говоря, вложить в русскую
промышленность марки, франки и фунты можно было легко, но прибыль, полученную
в рублях, вывезти из России нереально из-за неконвертируемости национальной
валюты. В этом случае можно было бы, конечно, купить на полученные рубли сырье
и вывезти его за границу, где продать за фунты и франки. Но, во-первых, кроме
хлеба с нефтью и вывозить-то было особо нечего, а во-вторых, даже этой
нехитрой схеме мешала реализоваться русская таможенная политика и инфляция.
Скажем, стоило только царскому правительству путем усиленной эмиссии
"опустить" рубль, как это обесценивало сделанные иностранцами инвестиции.
Поэтому непременным условием прихода инвестиций в Россию было взятие
иностранцами под контроль русской финансовой системы. Для этого они неустанно
в течение десятилетий подталкивали русские власти к проведению реформ. Правда,
с этим возникали кое-какие сложности, так как Александр II и Александр III не
очень горели желанием плясать под дудку забугорных банкиров. Пядь за пядью они
сдавали позиции, пока безвольный Николай II не капитулировал в 1897 г. перед
западным капиталом полностью и безоговорочно. Да, инвестиционный бум в России
действительно имел место быть, но в результате его не только ключевые отрасли
промышленности, но даже хлеботорговля перешли под контроль французского,
немецкого, английского и бельгийского капитала. Битва за русский рынок была
нешуточной, поскольку доходность капитала по акциям в 10, а то и 20 раз
превышала средние показатели по Западной Европе. Но каким бы мощным потоком не
текли в Россию из Европы фунты, франки и марки, обратный поток золота был куда
более значительным. Просто акционерные компании конвертировали свою прибыль в
золото и вывозили его за рубеж. В этой ситуации царское правительство
