на защиту царя и никто ему не сочувствовал. В лучшем случае его отречение было
воспринято с удивлением и равнодушием. Но в столице, где 12 лет назад солдаты
сделали несколько залпов по мирной манифестации, в массах доминировало чувство
радостной эйфории. То есть вывод таков: чем более тоталитарным становится
государство, чем более жесток правящий режим - тем более оно уязвимо перед
"бархатными" технологиями. РФ - очень уязвима, сколь бы истошно
нашисты-мгеровцы на Селигере не орали хором "Нет оранжизму!".
***
Первый пример "бархатной" революции в том виде, в каком мы их знаем -
это национал-социалистическая революция в Германии 1933 г. Как известно, в
1923 г. нацисты пытались учинить в Мюнхене вооруженный мятеж (так называемый
"пивной путч"), надеясь спровоцировать общегерманское восстание. Однако
нескольких залпов хватило, чтобы рассеять мятежников. Сидя в тюрьме, Гитлер
кардинально пересматривает стратегию штурма власти. Отныне он становится
сторонником законного прихода к политическому господству с соблюдением всех
юридических формальностей. Но достигнуть этого можно, только сделав своими
сторонниками большинство немцев, ибо только это позволит УДЕРЖАТЬ власть.
Подчинить своему политическому влиянию народ - значит установить культурную
гегемонию. Именно таким путем НСДАП и стала правящей (да к тому же и
единственной) партией. Задачу облегчало то обстоятельство, что немецкая
демократия предоставляла своим врагам ровно столько свобод, сколько было
достаточно для уничтожения этой самой демократии.
Основной упор нацисты сделали не на прямое действие - наращивание
вооруженной мощи и силовой захват власти, а на завоевание умов
соотечественников, в первую очередь молодежи. "Вы говорите, что никогда не
поддержите меня, - презрительно бросал Гитлер своим оппонентам из числа
Веймарского истеблишмента, - но ваши дети уже со мной". Привлекал сторонников
фюрер не столько с помощью прямых политических лозунгов, сколько опосредованно
- через сеть спортивных клубов, ветеранских и военизированных организаций,
литературные кружки, театральные и хоровые студии, профсоюзы и объединения по
интересам (союз филателистов, автолюбителей, рыболовов и пр.). И успехи
гитлеровцев в этом деле были обусловлены тем, что им удалось создать слой
пассионарной, агрессивной национал-социалистической интеллигенции, проникшей
на кафедры, церковные амвоны, театры, редакции газет, и т. д.
Причем, национал-социалистическая интеллигенция вовсе не была
маргинальной по своему характеру, а включала в себя представителей
интеллектуальной элиты. Много шума наделало в 1932 г. в Германии заявление
группы из 91 профессоров с требованием объявить Гитлера рейхсканцлером.
Громадное значение для утверждения революционной интеллигенции имеет авторитет
науки. Доктрина научного расизма навязывалась обществу влиятельными учеными, а
не пьяными штурмовиками, дубасящими в подворотне подвернувшегося под руку
еврейского лавочника.
Особое место в нацистской культурной революции отводилось прессе.
Национал-социалистическая печать издавалась не для челнов партии, а для
широчайших обывательских масс. Там не было навязчивой рекламы теоретических
трудов Гитлера, но зато даже самые маленькие житейские проблемы рядового
обывателя рассматривались сквозь призму нацистской идеологии, причем изложено
это было простым, ярким, образным народным языком. Важнее было не вовлечь 10
тысяч человек в ряды партии, а сделать 10 миллионов сторонниками тех идей,
которые отстаивали нацисты. Пусть даже эти люди будут пассивными сторонниками
НСДАП, пусть они не станут маршировать в коричневой форме, орать до
исступления "Зиг хайль!" и ходить на драки с социал-демократами. Достаточно
было добиться того, чтобы уставший от политики бюргер, покуривая сигаретку в
ожидании трамвая, молча думал: "Как достали все эти политические бляди! Пусть
хоть даже коричневые будут у власти, лишь бы наступил порядок, лишь бы не было
этого вечного страха потерять работу". Это означало, что у врагов Гитлера
стало одним сторонником меньше. Если же бюргер начнет высказывать свои
