В глубине души Лера была рада неожиданному Настиному звонку и предстоящему визиту. Может быть, та объяснит наконец, что с ней происходит, отчего она стала сторониться Леры, точно зачумленной?
– Конечно, приходи, – повторила она, – пиши адрес.
– Сейчас, – сквозь мерное гудение пропищала Настя, – говори. Я тебя слушаю.
Лера продиктовала адрес. Они договорились, что та, как освободится, тотчас же придет, не заезжая домой.
– Вот и хорошо, что мы пирожки не доели, – засмеялась Наталья, слушавшая весь разговор, стоя в дверях комнаты.
– Ох уж эта Настя! – Лера пожала плечами. – Вечно у нее какие-нибудь сдвиги. Что-то важное сказать собирается. Прямо горит у нее, подождать до послезавтра не может.
– Значит, не может, – спокойно проговорила Наталья и поглядела на часы. – Заговорила я тебя. Зря, наверное. В таких делах советовать – последнее дело, каждый поступает как сердце велит.
– Да нет, – успокоила ее Лера. – Ты все правильно сказала. Я подумаю над этим. Спасибо, что выслушала.
– О чем ты? Тебе спасибо, что в гости зазвала, хлопотала, угощала. Кстати, Маша-то чего затихла? Дай-ка я с ней попрощаюсь. – Наталья заглянула в соседнюю комнату, где Машка, подъевшая пирожки и варенье, увлеченно играла. – Машута! Я ухожу.
– Так быстро? – удивилась девочка, нисколько, впрочем, не расстроившись.
– Пора уже, – засмеялась Наталья. – Больше часа просидела. А у меня еще дел по горло, да и у мамы твоей наверняка тоже. Ей бы успеть все переделать между гостями.
– Успеет, – философски заметила Машка, не отрываясь от куклы.
Проводив Наталью, Лера действительно принялась за хозяйство. На неделе скопилось много стирки, и она занялась сортировкой белья. Большую часть загрузила в машину, кое-что замочила, а что-то из детского быстренько прополоскала вручную. Затем, оглядев почти пустую банку варенья и сиротливо лежащие на блюде оставшиеся пирожки, она решила приготовить к приходу Насти нечто вроде плова, благо утром отоварилась свежей вырезкой.
Машка, бросив свои игры, тут же ринулась на помощь: терпеливо перебирала рис, строгала тупым ножом зелень, чистила дольки чеснока. К восьми часам плов был готов. Настя обещала прийти полдевятого, поэтому Лера накормила Машку, а кастрюлю завернула в полотенце и засунула под подушку.
Она ждала, что Настя вот-вот появится – ехать от больницы было совсем близко. Однако девушка не шла. Плов катастрофически остывал, разогревать его Лера ужасно не любила и потому стала злиться. Кто тянул за язык эту чудачку? Сказала «приду», и где ее носит? Неужели сначала поехала домой? Ей оттуда час добираться!
О том, что Настя может задержаться на работе, Лера и не думала: слишком хорошо знала «прилежание» и «рвение» медсестры.
Настя не появилась ни в девять, ни даже в десять, и Лере стало ясно, что девчонка попросту забыла о своих намерениях. Мудрено ли, когда в голове один Гошка!
В половине одиннадцатого она со вздохом поставила совершенно остывший, подернутый пленкой жира плов в холодильник, проведала давно спящую Машку и набрала Настин номер.
На языке у Леры уже вертелись ехидные и язвительные слова, однако номер был безнадежно занят. Она звонила с полчаса и уже потеряла терпение, когда вдруг раздался длинный гудок, и тут же чей-то низкий, хриплый голос произнес: «Але».
– Будьте добры, Настю, – попросила Лера, недоумевая, кто бы это мог быть.
Для женского голос был слишком низок, а мужчин в доме у Матюшиных не имелось, Настя жила вдвоем с матерью. Голос в ответ на Лерину просьбу как-то странно клокотнул, прохрипел что-то нечленораздельное, и трубку бросили.
«Не туда попала», – догадалась Лера и снова накрутила диск. Против ее ожидания, отозвался все тот же бесполый голос.
– Мне нужна Настя, – повторила она.
– Настя… – всхлипнули на том конце провода, – нет Насти.
– Нет? – удивилась Лера. – Она что, не пришла еще… – Она осеклась. Пальцы моментально похолодели, в висках гулко застучало.
– Нету Настеньки, – прорыдала трубка, и Лера наконец узнала голос ее матери, Евгении Ивановны, с которой она пару раз говорила по телефону в Настино отсутствие. – Погибла она… Сегодня днем… во время дежурства…
