Андрей не спал. Он лежал, укрытый одеялом до самого подбородка. Возле кровати стояла капельница, в вену правой руки была воткнута игла.
Глаза Андрея были открыты, но Лере показалось, что он не видит ее, не замечает, смотрит куда-то мимо.
– Андрюша, – тихонько позвала она.
Он моргнул и слегка отвернул голову.
– Андрюша, прости меня… – Она осторожно дотронулась до его лба. – Как ты?
– Нормально. – Голос звучал неузнаваемо, хрипло и глухо. Она попыталась поймать его взгляд, но он упорно продолжал отворачиваться.
– Я самая последняя идиотка, – шепотом проговорила Лера, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Я сама себе никогда не прощу. Слышишь?
Андрей поморщился, точно от боли, и прикрыл глаза.
– Иди отсюда, Лера. Уходи.
– Да. – Она кивнула, не вытирая ползущие по щекам слезы. – Хорошо. Я сейчас уйду. Ты только, пожалуйста, выкарабкайся, ладно? Я тебя очень прошу!
Он ничего не ответил.
Лера вышла, на цыпочках миновала боксы и снова очутилась в коридоре, где остались охранник и Анна.
– Эк ты быстро, – обрадовалась Анна. – Молодец. В четыре минуты уложилась. – Она осеклась, увидев ее мокрое лицо. – Ну, чего ты? Брось! Ему лучше, поправится, никуда не денется. – Анна замолчала, раздумывая над чем-то, затем спросила помягче: – Злится на тебя, да?
Лера кивнула и всхлипнула.
– Как не злиться, если ты его от большой симпатии чуть не угробила! – вздохнула Анна. – Говорила ведь, влипнешь со своими чувствами. – Последние слова она проговорила насмешливо, нараспев. – Была бы голова поменьше занята всякими глупостями, глядишь, поменьше ошибок сделала бы в бумажках.
Лера молча глотала слезы. Эх, знала бы Анна, как на самом деле было, может, и не утешала бы ее!
Наивная идиотка! Напридумывала романтических планов, насочиняла, какое их с Андреем ждет небывалое счастье! А для него-то, может, все было гораздо проще! Надоело лежать в палате с ворчливым дедом, природа свое взяла. Он и задумал развлечься – откуда же ему было знать, что Лере от избытка эмоций крышу снесет и она ему пропишет смертельное лекарство, мечтая, как у них все будет хорошо!
Лера вдруг отчетливо вспомнила слова, которые говорил ей Максимов в тот памятный день у себя в кабинете: «Вместо слов благодарности когда-нибудь вы услышите проклятия. Знаете, как это бывает? Вы устали, чем-то расстроены или, наоборот, счастливы, находитесь в приподнятом настроении…» Он знал, о чем говорил, и оказался прав, тысячу раз прав, как в воду глядел. А она, самонадеянная глупышка, смотрела на него с презрением!
– Дура! – вслух глухо проговорила Лера.
– Хватит себя грызть, – осадила ее Анна. – Ты лучше подумай, как дальше будешь.
– Как будет, так и буду, – равнодушно сказала Лера. – Лишь бы он остался жив, а остальное не важно.
– Как – не важно? – рассердилась Анна. – Будет комиссия, твой любезный возьмет и настрочит на тебя жалобу, дескать, так и так, чуть не уморила меня, бедного. Уволят тебя по статье, а то и под суд пойдешь.
– Значит, пойду, – покорно согласилась Лера.
– Типун тебе на язык! – окончательно рассвирепела Анна. – У тебя же ребенок! Как ты смеешь так говорить? Ишь, глаза закатила, точно блаженная! Хватит! – Она резко дернула ее за руку.
– Тебе легко говорить. – Лера прерывисто вздохнула, стараясь унять так и не прекращающиеся слезы. – С тобой такого не было.
– Кто говорит, что не было? – усмехнулась Анна и, глядя на ее вытянувшееся лицо, добавила негромко: – Было. Вот так же примерно, как у тебя. Лет пять назад. Я тогда первый год работала, смешная была – ну просто животики надорвешь. Вроде тебя, везде старалась успеть, всем помочь, все бумажки разом накалякать.
Лежала у меня во второй палате бабулька наподобие твоего Скворцова, только не астматик, а сердечница, после инфаркта. Носилась я с ней как с писаной торбой, только что песенки колыбельные не пела. И вот как-то умаялась за дежурство, спасу нет. Глаза слипаются, голова трещит. Начирикала в карте назначения и свалилась. Через пару часов будит меня медсестра, была у нас тогда Галька Соколова, она потом замуж за чеха вышла и уехала. «Анна Сергеевна, беда!»
