отделение.
Тем временем драка не унималась. Штирлицу случайно
попали пальцем в ухо и он, страшно обидевшись, достал из
внутреннего кармана автомат ППШ, начал стрелять в
потолок. Дерущиеся с визгом разбежались, драка
продолжилась в коридоре. Штирлиц подошел к занавеске и
основательно высморкался. Официанты поднимали поваленные
стулья, собирали разбитую посуду.
Из головного вагона шел наряд НКВД арестовать
Штирлица. О таких вещах русский разведчик знал заранее.
Он, конечно же, успел переодеться в штатскую одежду и,
спокойно поигрывая наклеенной бородкой, сел за столик.
Вошел наряд. Мимо него, горлопаня "Вихри враждебные веют
над нами ", прошел надравшийся старичок с газетой
"Morning Star".
-- Вот он - Штирлиц ! - громким шепотом сказал Штирлиц,
показывая пальцем почти что в нос старичка.
-- Сам ты Штирлиц, - презрительно сказал один из
НКВД-шников, поглощая жирную селедку.
Штирлиц побледнел. Он никогда не думал, что даже после
основательной маскировки его может кто-то узнать. Оторвав
бородку, он боком вышел из ресторана и напоролся на
партайгеноссе Бормана, который, стоя на коленях,
протягивал очередную веревочку. Штирлиц ласково потрепал
его по загривку и тут же споткнулся. Русский разведчик
хотел дать партайгеноссе пинка, но Борман уже исчез.
Штирлиц плюнул и отправился в другой конец поезда в
поисках своей дамы. Он так и не рассказал ей, когда
наступит светлое будущее Мировой Революции, и по скольку
тогда будут давать в магазинах тушенку.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Поезд прибывал в Москву поздно ночью. Бормана, заснув-
шего под скамейкой, долго не могли растолкать, а когда
растолкали, Борман стал плаксивым и злым, и во всех
автобусах хотел вырвать у кондукторши связку билетов.
Наконец Борман и Штирлиц приехали к Штирлицу на
квартиру. Там царил полнейший бардак. Собрания сочинений
Бормана, Штирлица, Геббельса ( в семи томах по четверти
страницы каждый ), Кальтенбрунера и какого-то Исаева
валялись на полу. Собрание сочинений великого вождя всех
времен товарища Сталина одно лежало на столе, подпираемое
с одной стороны батареей от рации, а с другой банкой
из-под селедки. В единственном кресле был устроен склад
пустых водочных бутылок. Раковина на кухне была по
потолок забита немытой посудой и банками от тушенки.
-- Вот, - сказал Штирлиц, снимая сапоги и бросая их в
кадку с чахлым фикусом. - Вот я и дома...
-- А я ? - с надеждой спросил Борман, также снимая
сапоги.
-- А тебя, Мартин Рейхстагович, я попросил бы не
чувствовать себя, как дома, - грозно попросил Штирлиц,
поигрывая кастетом.
"Не хватало мне еще веревочек в коридоре и кирпичей над
дверью ", - подумал он озабоченно.
-- Штирлиц, а где тут это... - Борман описал в воздухе
круг и показал руками дерганье за подвешенную над кругом
веревочку.
-- Чего ? - Штирлиц не понял таких тонкостей.
-- Ну этот... Пшшшш... - Борман имитировал звук
спускаемого унитаза.
-- А ! - понимающе сказал Штирлиц. - Ватерклозет фон
Штирлица за углом, в конце коридора.
"Почему фон Штирлица ? "- подумал Борман, на ходу
расстегивая брюки.
Несмотря на страстное желание, Борман не сразу вошел в
ватерклозет, а сначала расставил четыре веревки и одну
установку с кирпичом. День обещал быть удачным. Борман
вошел в ватерклозет и тут же пожалел о своей
неосторожности. Тяжелый совок, как гильотина, рухнул ему
на голову. Борман был настоящим мерзопакостником и успел
вовремя отскочить. Но это было еще не все. Большой кирпич
с предательским свистом вылетел из-за угла и, попав
партайгеноссе по кончику носа, рассыпался на кусочки,
ударившись об стенку. Борман с облегчением вздохнул,
полагая, что это все, и блаженно опустился на крышку
унитаза. С воплем "МАМА ! "Борман покинул это
прекрасное место. То, чем нормальные люди сидят, у него
теперь было покрыто слоем репьев и булавок, а также одной
очень большой кнопкой. Борман выскочил на улицу и побежал
по ночному городу в поисках нормальных кустов.
Ночные сменщики, возвращающиеся с работы, были немало
удивлены, когда из кустов с кряхтением вылез лысый
толстый человек в черном, испачканом тиной и землей
