После услышанного сразу исчезло желание греться на печи. Вместо приятного наслаждения теплом, противно заныло где-то под ложечкой.
- Спасибо вам, бабушка. Я уж пойду. Вон и дождь уже перестал. Спасибо вам. Я уж пойду. - И без промедления вышел из села.
Дело осложнялось. По горькому опыту я знал, что облавы в лесах не ограничиваются только одним селом. Значит, по крайней мере, весь этот район находится как бы в осадном положении. А в селах стоят неусыпные немецкие полицейские посты. В лесах же в это время идет прочесывание.
Куда теперь податься? Назад? Но ведь они мне нужны, эти партизаны, я их сам ищу. Чего же мне бежать отсюда, да и куда еще бежать, вопрос. Вот они эти партизаны, здесь они. Что, страшно? Полицаев перепугался? Нет, никуда я не побегу! Партизаны здесь, и я их найду! Что будет, то и будет! Зато вместе со своими. Ничего, зайду в первое попавшееся село, узнаю, что и как. А там обстоятельства покажут, как быть дальше.
Вдали, за селом, темной лентой виднелись леса. Но были они еще далеко. Перед лесом стоит село. Чтобы не нарваться на кого не следует в лесу, решил узнать нужные мне сведения в селе. Зайцу попадать на глаза охотнику в лесу, бывает опаснее, чем попасться тому же охотнику, но в другом месте, где он не чувствует себя ловцом.
Перед селом через маленькую речушку проложен мостик, возле - никого нет. Мост не охраняется. Значит, в селе можно никого не бояться. В селе тоже никого нет. Зайду, разведаю, а там и лес рядом. Село оказалось большим, с церковью и даже с каменными домами. Улиц было несколько. Я прошел почти до конца одну из них и зашел в дом, чтобы узнать обстановку. Хозяин неожиданно быстро организовал покушать. В разговоре выяснилось, что это не село, а райцентр Михайловка. С другой стороны села расквартирован небольшой немецкий гарнизон. Полицаев также много. Несколько дней назад райцентр посетили партизаны. Они разогнали полицию, забрали со складов нужное имущество и скрылись. Теперь в район пришли немецкие части и делают прочесывание лесов. Немцам помогает полиция. Для устрашения кого-то возле церкви повесили, а один черный, наверное, узбек или кавказец, перерезанный поперек из пулемета, лежит и сейчас там. Я же прошел крайними улицами села и потому никого не встретил. А может быть немцы, надеясь на свою силу, не боятся партизан и поэтому не выставили охраны. До этого при входе и при выходе из села всегда стояли посты. Хозяин дома принимал меня за партизана и потому все, что он знал, рассказывал с видимой важностью, полушепотом, очень спешил и повторялся. Однако страха в хозяине я не заметил, и он все это рассказывал мне с удовольствием.
Партизаны в лесах были, но в данный момент никто не знает, где они находятся. У них сейчас трудное положение. Говорят, будто бы их немцы окружили и им теперь придется пробиваться в другие места. Хозяин подробно перечислил все села, которые встретятся на пути, дал кусок хлеба на дорогу и проводил до калитки.
- Ну что же, - подумал я, ни здесь, так в другом месте найду. Ведь леса то только начинаются. Дальше их будет больше. Ничего, теперь ужо скоро.
Время клонилась к вечеру и, чтобы дойти засветло до следующего села, надо было спешить. Вот и последняя изба на улице. За селом таинственно чернеет лес. На улице людей не видно. Только за избой на бугорке чего-то делают два-три мужика. Подойдя поближе, еще раз посмотрел, чего это они там делают? Но что это? Двое мужчин, не замечая никого вокруг, на пригорке в сторону леса старательно устанавливали русский станковый пулемет Максим. Это же полицаи! Скорее назад! Но поздно. Опоздал. Заметили. Третий полицай, что стоял с винтовкой и наблюдал, как те двое устанавливали пулемет, окрикнул меня:
- Эй ты, малый! Куда эта тебя нечистая несет, на ночь глядя?
- Туда! - ответил я и показал рукой куда-то туда, в сторону леса.
- А зачем это тебе туда? Может, и нам расскажешь?
- Мне надо. Я иду в Брянск. ФЗОшник я. Учился до войны там, теперь иду домой.
- Документы есть?
- Нет у меня документов. Какие документы? Мне еще только шестнадцать лет.
- Вот оно как! Значит, говоришь, в лес идешь?
