Сеф повел их в больничную палату, через которую они прошли накануне. Помещение патрулировали около десяти служителей в белых костюмах. Они медленно и бдительно шествовали через сеть загороженных ширмами кроватей. У каждого на бедре, под полой пиджака, висел пистолет. Сенлин подумал, что если они попытаются сбежать, то далеко не уйдут.
Пустые кровати, мимо которых они шли, предстали теперь в более зловещем свете. Всхлипы и стоны, которые в вымощенной плиткой комнате безжалостно усиливались, звучали отовсюду. И Сенлин внезапно понял. Это никакой не госпиталь. Сюда не приходили, чтобы исцелиться. Здесь несчастных изгнанников клеймили или вырывали им глаза. Здесь пойманных в ловушку туристов подвергали «остракизму». Перед ними – белая изразцовая камера пыток.
Через зазор между занавесками, отгораживающими одну ячейку, Сенлин увидел такое жуткое зрелище, что для него на миг остановилось время. Человека удерживали на койке в сидячем положении два прислужника. Его голову скрывал медный цилиндр с клапаном, которые Сенлин видел, когда впервые прошел через палату. Клапан торчал в центре невидимого лица, словно абсурдный нос. Медсестра склонилась над ним и крутила клапан резкими, напряженными рывками. По ногам и рукам человека пробегали судороги, испытывая силу двух прислужников, которые его удерживали. Несмотря на очевидные мучения, из-под герметичного шлема не вырывалось ни звука. Его пытали. Но медсестры, похоже, не чувствовали ни малейших угрызений совести по этому поводу.
Варварское устройство служит для удаления глаза. Сенлина едва не стошнило от отвращения.
На пустой, плотно застеленной койке, возле которой остановился Сеф, лежало хлопковое больничное платье. На изогнутой штанге над койкой висела длинная занавеска. Сеф велел Эдит подготовиться к скорому визиту медсестры. Сенлина он позвал за собой, опять болтая о красивых павлинах, которые повсюду гнездятся в Купальнях. Но Сенлин остался возле занавески, когда Эдит ее задернула. Он видел, как движется по ту сторону тень.
– Я подожду вместе с ней, – сказал Сенлин.
– В этом нет никакой необходимости. Она будет…
– Я подожду, – повторил Сенлин тверже.
Сеф выглядел искренне озадаченным. Он, казалось, собирался возразить, но потом передумал. Демонстративно пожав плечами, помощник администратора отошел на несколько шагов и принялся что-то строчить в стенографическом блокноте.
Подошла невысокая зрелая женщина в сестринском переднике и шапочке оттенка «кардинал», толкая перед собой белую эмалированную тележку. На тележке громыхал крышкой железный котелок. Из отверстия в крышке торчала длинная рукоять клейма.
Не обращая внимания на Сенлина, медсестра заглянула за занавеску, а потом отдернула ее. Эдит лежала под простыней в белом платье, которое ей выдали. Разорванный и испачканный костюм она сложила в изножье кровати. За миг до этого у Сенлина кипела кровь, но, увидев ее в белой постели, он необъяснимым образом успокоился. Конечно, все это не могло быть реальным.
Медсестра щебетала о том, какая Эдит красивая и как ей идет наряд, одновременно беря ее за правую руку и выпрямляя ладонью вверх на кровати. Эдит протянула свободную руку к Сенлину. Он опустился на колени у изголовья кровати, взял подругу за руку. Медсестра предложила ей свернутую ткань, чтобы сжать между зубами, сказав, что это поможет справиться с болью, но Эдит дернула подбородком и ничего не ответила.
Медсестра открыла котелок, воспользовавшись толстой кожаной рукавицей. Посреди красных углей светилось круглое клеймо, большое, как мужские карманные часы. От этого зрелища желудок Сенлина свернулся в тугой узел.
Он снова посмотрел на Эдит, а она пристально глядела на него. Ее темные волосы рассыпались по подушке; ее загорелая веснушчатая кожа поверх ключиц блестела от пота.
– Не застревай тут надолго. Тебе надо идти, – сказала она и вместо ладони схватила его за предплечье.
Натягивая кожаную перчатку кузнеца, которая доходила до локтя, медсестра сказала:
– Я должна держать железо неподвижно, пока не досчитаю до трех. Очень важно, чтобы ты не двигалась, дорогая. Если получится не то, что надо, придется начать сначала. – Эдит не отвела взгляда от Сенлина, ничем не показала, что услышала медсестру. Ее губы сжались в тонкую бледную нитку.
